Они не живут - существуют. От дозы до дозы. Полтора десятка лет наш герой был среди них. Но всё-таки нашёл в себе силы избавиться от наркотической зависимости. "АиФ в Омске" предлагает читателям его исповедь.
40 кг "живого" веса
Две комы печени, безостановочная тахикардия, гепатит А, Б, С, Д - все мои диагнозы. Последние четыре месяца я отвалялся в "инфекционке" на Лазо, а последние четырнадцать лет "просидел" на "игле". Сегодня, 27 мая 2007-го, при росте в 180 сантиметров, я вешу сорок килограммов. Я похож на смерть. И все равно колюсь. Моя доза - 5 граммов. Я не могу бросить. Я вижу, как сторонятся меня люди на улице, своим видом я навожу ужас. Но мне давно уже ни за что не стыдно. Я знаю, что в свои тридцать три похож на ходячие мощи. Знаю, что жить осталось немного.
...Три месяца назад от меня ушла любимая жена. Настенька забрала с собой нашего Данечку. Ему только годик, но он все понимает. И вот теперь я сижу в нашей квартире, вою волком и ничего не делаю. А что делать, когда меня "гнёт" каждые четыре часа? И если я не "поправлюсь", меня будет разламывать на части. Сейчас я сижу в квартире один, вожу глазами по стенам и перебираю всю свою жизнь.
Лет пять, а то и больше мое утро начинается с дозы. Это как почисть зубы, как умыться. Героин дает мне жизнь, благодаря ему я держусь на этом свете. Хотя в последнее время часто думаю, на каком из них лучше. Когда меня "гнет" без героина, я уверен, что земля - это ад. Когда я "поправляюсь", все с точностью наоборот, земля - это рай.
Самое тяжкое - болтаться вот так, одному. Знаешь, что никому не нужен. Вроде как есть друзья, родня. Родители у меня - святые люди. Спасибо им за всё. Они растили меня, баловали, любили. Это я - сволочь, мразь, эгоист. Ведь все из-за чего? Я любил всегда только себя.
"Не переводи добро. Коли в вену!"
Да, паинькой я никогда не был. Какой паинька?! Первая женщина - в двенадцать, в четырнадцать я курил анашу. Мои родители - инженеры, интеллигенты, пытались сделать из меня свое подобие. В хорошем смысле слова.
- Вот отслужишь в армии, поступишь в институт. Будет семья. Все как у людей.
Для начала я отслужил. На острове Сахалин, в городе Невельск. Сахалин сразу стал для меня родным домом, там была первая серьезная любовь. Да ещё и то, что в Омске в 92-м, кроме узбекской анаши, днём со огнём ничего не было. На "Дальнем" было все - крек, героин, кокаин. Наркотой снабжала Япония. Первым "креком" угостили друзья. Позже также угостили героином. Я долго к нему примерялся: пару раз курил, нюхал. Пока на меня не гаркнули: "Не переводи добро! Коли в вену".
"Дембель" пришел в 93-м. Поначалу в Омске казалось скучно, потом обжился. Родители помогли с работой, устроили в "пожарку". Там народ беспробудно пил. Там же курили с ребятами траву, с ней в городе не было проблем.
"Белый" брат
В 97-98-м в Омске появился первый героин. "Белый", "герыч" - как только его не называли. Что с ним делать, я знал. Стоил он тогда бешеных денег, двадцать тысяч за грамм. Я подался к бандитам. Нас сбилась "бригада": начали вертеть аферы с квартирами, выселяли алкашей, занимались металлом, рэкетом. Тогда я имел столько бабок, сколько мои родители не зарабатывали за год.
В 2000-м я первый раз лег в больницу, на Куйбышева. Специально не в наркодиспансер, чтоб не засветиться нигде по базам. Надо было просто "сбить" дозу. Тогда суточная была ещё 1-2 грамма. "Отвалялся" там с алкашами больше трех недель, вышел. И в тот же день укололся. Вскорости был суд. Всплыли какие-то делишки по нашим махинациям, грабёж. Мне дали три года тюрьмы, родители договорились, и меня оставили в Омске, в СИЗО. Через год и девять месяцев меня выпустили по УДО (условно-досрочное освобождение). Трава "за решеткой" не переводилась, а вот с героином было сложно. "Закидывали" по всякому, в основном через знакомых.
Барыга и "ширик"
Когда вышел с "чистой совестью", то сразу понял, что я многое пропустил. "Бригада" наша развалилась. Уже не актуальны были собачьи цепи и малиновые пиджаки. А что было делать? Работать я не хотел, денег не было. Я стал торговать, барыжничал героином, себе тоже не отказывал. Тогда-то и "разогнал" дозу. Теперь мой рацион был 4-5 граммов. Я несколько раз ложился в наркодиспансер, "сбивал" дозу. Но снова брался за старое.
В 2004-м решил начать новую жизнь: отучился на бармена, устроился в модный клуб. Там подсел на всякую "клубную" наркоту: "винт", амфетамин, экстази. Любой из них можно было купить в омских клубах. Большого удовольствия эта ерунда не приносила, но депрессию за собой потянула сильную. Я знал один выход - героин.
Печень начала шалить еще раньше, в 2000-м. Тогда мне поставили гепатит Б. Через шесть лет, в 2006-м, у меня случилась первая кома. Меня положили в областную "инфекционку", я кололся и там. Из-за этого там же в больнице случилась вторая. Доза держалась на пяти граммах в сутки. Тогда-то и ушла Настя, сказала, что больше не может так жить и забрала сына. Я ее понял.
Материнская мольба
- Смысл вас "перегибать"? Вам жить - два месяца, - произнес врач. Хлопком передо мной закрылась и эта дверь: сегодня от меня оказались даже там, куда за деньги берут всех.
Тогда я впервые за несколько лет услышал мамин голос:
- Вадик, мне тут адрес дали. Там расположен центр. Может, нам там смогут помочь? Может, съездить?
Я только тогда заметил, что она давно говорит о наркоте так, как будто мы вместе зависимы; как будто нас обоих "ломает", как будто мы оба "сидим" на героине. Что-то меня дернуло, и я поехал в Нефятники. Там оказалась церковь. Я зашел, поговорил, побродил туда - сюда, вышел. Если бы тогда на крыльце меня не встретил Алексея, я вряд ли бы туда вернулся. Это был мой старый знакомый, вор-рецидивист. В 98-м он плотно сидел "на игле", и я это знал. Теперь передо мной стоял нормальный здоровый мужик, а я еле держал на ногах свои мощи. Он что-то долго мне говорил, мозг даже пытался что-то улавливать, но тело думало только о дозе. Я прикидывал, где и как я могу скорее "поправиться". И вдруг он чем-то меня зацепил.
...В реабилитационный центр я поехал сам. "Медикаментами мы тебе не поможем. Лекарств здесь нет. Будем молиться за тебя, - объяснил мне директор центра. - Двери центра всегда открыты. Захочешь - иди".
Уйти я захотел уже через несколько часов. К вечеру началась ломка, боли становились адскими, терпеть эту муку было нельзя. Верите, я был готов ползти на пузе, грызть землю, орать, только чтобы мне дали дозу. Утром у меня отказали ноги. Сам Бог привязал меня к этой кровати. Тело окаменело и не слушалось меня. В комнату один за другим входили мужчины, меняли тазы с рвотой, обтирали тело влажными поленцами. Меня рвало, трясло, знобило, бросало в жар. После обеда боль стала нечеловеческой, и тогда я вспомнил слова пастора из церкви: "Попроси у Бога помощи!". Я приподнялся на кровати и прокричал что было мочи: "Господи, помоги! Я так хочу жить!". Боль не ушла, но стало как-то легче дышать.
Так прошли сутки. Я первый раз нормально спал ночь. В обед я впервые поел, вернее, попил кефира. Я кушал, расхаживался по комнате. Через неделю меня определили ответственным по кухне: готовили и убирали в центре мы сами.
14 июля, в мой день рождения, ко мне приехали родители и жена с сыночком. Мы плакали, обнимались и снова плакали.
Сегодня я - здоровый человек. Это моё настоящее фото. Любой, кто хочет поговорить со мной и убедиться в правдивости этой истории, может найти меня. Я знаю, что несколько десятков тысяч омичей прочтут эту газету, многие узнают меня. И слава Богу. Мне нечего скрывать от людей. Я исповедуюсь Вам, читатели. Героин - наркотик, который умеет ждать. Попробовавший его раз вернется к нему снова. Не искушайте судьбу.
Молодильное увлечение: омская пенсионерка прогоняет старость творчеством 
Хобби на колесах: Этот мотоциклист не называет себя байкером 
Рукавички "от кутюр" 
«У нас стесняются платить». Уличный музыкант о песнях и поклонниках