Подполковник полиции рассказал, как раскрываются преступления

«Картина происшествия шокировала даже видавших виды оперативников», – это любимая ваша журналистская фраза о нас, – говорит Руслан Моисеев, сотрудник уголовного розыска. – Никого ничего не шокирует. Мы же работаем на месте происшествий, а не удивляемся. Это не кунсткамера, где можно испугаться и с бешеными глазами убежать.

Накануне 10 ноября, дня сотрудника органов внутренних дел, который в народе по-прежнему называют Днём милиции, Руслан Моисеев стал гостем редакции «АиФ в Омске».

Про бабушек у подъезда

– Руслан, Вы в милиции начали работать в конце 90-х годов прошлого века, когда сотрудники из органов, наоборот, убегали, не оглядываясь. Тяжело пришлось?

– Уходили из-за задержки зарплаты, но это везде было, не только в полиции. Но без работы вчерашние выпускники не оставались – существовало распределение, которое и сейчас есть. И, кстати, конкурс в школу милиции в любое время был большой. Лично у меня за всё время учёбы не возникало мысли о том, чтобы заниматься чем-то другим. Увлекательным было всё, даже наряды по столовой и чистка картошки.

– Но убийства – это не чистка картошки. Своё первое раскрытое дело помните?

– Конечно! Я ещё во время учёбы частенько ходил в отделение милиции, вникал в детали будущей работы. У меня даже грамота была к моменту получения диплома от начальника школы милиции за раскрытие убийства.

– В одиночку раскрыли?

– Нет, такие преступления, как убийства, в одиночку практически не раскрывают. Мы же не Шерлоки Холмсы. Тут нужны моральные и физические силы, умственная работа пусть не всегда большого, но коллектива. Опять же в одиночку ты преступника не задержишь – опасно. Помню своё первое дело – когда мы с оперативниками стояли в засаде на улице Энтузиастов и ждали подозреваемого. Разговорились с прохожими, узнали, что разыскиваемый человек находится в соседнем доме. Задержали. Вот после этого случая мне начальник школы милиции выписал грамоту.

– Что касается прохожих, то, наверное, самый ценный источник информации – бабушки на лавочках?

– Вот как раз этих бабушек, которые должны сидеть на лавочках и всё знать, в нужный момент никогда нет. Разговорить человека, который может сказать что-то важное для следствия, тяжело. Особенно сейчас, когда люди никому не доверяют. Помните, как в фильме «Место встречи изменить нельзя» Глеб Жеглов искал общие темы с людьми? Дескать, вот мы с вами футболисты… В этом есть смысл. Нужно не выпытывать у человека информацию, а построить, найти что-то общее, поделиться...

Черлакский душегуб

– Недавно Вы работали на раскрытии преступления в Черлакском районе, искали пропавшего Колю Кукина, которого убил родной отец. Такие громкие дела в Омской области часто происходят?

– А что для вас громкое дело? Когда об этом весь Интернет гудит и передачу «Пусть говорят» сняли? Увы, каждый год подобные преступления случаются. Недавно в Русской поляне мужчина зарезал пятилетнего ребёнка. В Муромцевском районе в прошлом году парень палкой забил двух девочек, одну – насмерть. Или чем Максим Калинин «лучше» таксиста Шилова, который этим летом напал с ножом на мать с полуторгодовалым ребёнком? Он тоже всё время врал и не говорил, где труп девочки. И Шилов не первый серийный убийца в Омской области. Что касается Черлака, то полиция там работала круглыми сутками – прочёсывали местность, осматривали дома, колодцы, лесополосы, заброшенную молочную фабрику… Только из нашего отдела человек 200 было. Мы же работали со свидетелями, подозреваемыми. Максим Калинин долго не сознавался, где тело сына. Преступники обычно врут до тех пор, пока мы не сопоставляем доподлинно известные факты с его словами, и это враньё о факты разбивается. Убийства без свидетелей сложно раскрывать ещё и потому, что жертвы нет в живых – никто не даст приметы преступника и не объяснит мотивы его действий. Приходится восстанавливать картину происходящего по уликам: какая обстановка на месте преступления? Как обнаружен труп? Какие на нём телесные повреждения? И потом уже составлять по поведенческим признакам портрет преступника. Например, если на теле одно ножевое ранение в сердце, то его, как правило, нанесла женщина. Почему? Не знаю, это у вас, у женщин, спрашивать надо. Нам иногда говорят, что мы копаемся в грязном белье. Да, приходится, но как иначе? Если преступление сразу не раскрывается, то начинаем выяснять у родственников и знакомых всё, что связано с личностью потерпевшего. Например, родственники утверждают, что их бабушка никогда не открывала дверь незнакомым людям. Это принципиальный момент. Если она кого-то впустила в дом, значит, это знакомый человек. Со свидетелями работаем, которые есть всегда. Мы же не на необитаемом острове живём. Конечно, не все момент преступления видят, но что-то всё равно знают.

– А бывает такое, что ни свидетелей, ни каких-то зацепок найти не получается?

– Бывает. И периодически мы раскрываем убийства, которые произошли 10-15 лет назад. Но это очень тяжело – спустя годы найти свидетелей и доказательства. Последнее подобное преступление касалось 1996 года, когда в детском доме убили бабушку-сторожа. Над нераскрытыми делами работа тоже идёт, а в отношении преступлений над несовершеннолетними вообще нет срока давности. У преступника на лбу же не написано, что он убийца, ими никто не рождается. Опять же убийца убийце рознь. Жена мужа зарезала, потому что он её бил. Она убийца, правильно? А бывают серийные маньяки, преследующие свои цели. Это совсем другие люди.

– Количество преступлений против детей – больной вопрос для нашего региона…

– Это всегда было, просто сейчас в интернете много об этом говорят. Вы, журналисты, раньше нас порой всё узнаёте и пишете. Я часть новостей впервые вижу в интернете, когда до работы добираюсь. Кстати, кроме преступлений против детей, нас тревожат новые химические наркотики. Мы ужасаемся тому, насколько неадекватно себя люди после их приёма себя ведут. Особенно если это несовершеннолетний, у которого не сформировался характер, в жизни нет никаких идеалов, а на всех взрослых, которые их пытаются увещевать, начиная с мамы и папы и заканчивая взрослым дядей из уголовного розыска, им плевать с высокой колокольни. Самое страшное, что они не могут объяснить, почему они так поступили. Просто немотивированные бессмысленные убийства.

– Что толкает людей на преступление?

– На первом месте ссоры. Ещё из-за денег много убивают, сексуальные мотивы есть. Они по крайней мере в последние десять лет в Омске не меняются.

Критика – это нормально

– Говорят, что сотрудники уголовного розыска преступников видят насквозь. Вплоть до того, что человек ещё ничего сказать не успеет, а оперативники уже понимают – будет врать.

– Есть огромное количество поведенческих признаков, по которым можно определить, обманывает ли человек. Интуиция тоже помогает. Но чтобы вот так сразу определить, врёт подозреваемый или нет… Если бы такие люди были, то всех остальных в уголовном розыске можно было бы разогнать за ненадобностью.

– Что касается «разогнать полицию»: недовольных работой «органов» в наши дни очень много…

– Мы – такая же часть общества, нас же не клонируют. И точно также нас критикуют, как и сотрудников любой отрасли, будь то медицина, журналистика или образование. Это нормальное явление. Не критикуют того, кто ничего не делает. Очень сложно быть уважаемым всеми. Вот, допустим, украли у человека автомобиль, а мы его нашли и вернули. Что нам скажут? «Спасибо, молодец!». А если у кого-то, не дай Бог, родственника убили и преступника нашли? Да, человека не вернуть, но благодарность есть – мы разобрались, восстановили справедливость. Но не забывайте, что часть людей мы отправляем в тюрьму. И нас не любят не только они, но и их родственники. Они считают, что именно мы виноваты в том, что человек в тюрьме, а не он сам, тот, который кого-то убил. Есть люди, которые относятся к полицейским с пониманием. И это не только те, кто знают нас ближе и лучше других: наши родственники, знакомые, друзья, но и те, кому мы в ходе своей службы помогли. Людям не обязательно любить уголовный розыск. У меня есть хороший друг – врач. Я его уважаю, но за что мне его любить, если он мне больно делает? При этом он лечит, добро творит. Я уважаю его как специалиста, который качественно выполняет свою работу. Вот и у полиции такая же задача, за это и должны нас уважать.

– С такой работой у Вас доверие к людям ещё остаётся? Или всё равно невольно всех подозреваете в чём-нибудь?

– Нет, что вы. Мы очень весёлые и добрые люди, без юмора в уголовном розыске тяжело работать.

– За что Вы всё-таки так любите уголовный розыск?

– За непредсказуемость. Уром ты никогда не знаешь, где окажешься вечером. Это не офисные будни, где день за днём нужно выполнять одну и ту же работу. Нет ни одного одинакового преступления. И то, что случается в жизни, ни в одном фильме не придумают. А когда преступник за свои злодеяния оказывается призван к ответу, или когда слышишь слова благодарности граждан – это и есть главный показатель твоей работы.

Досье

Руслан Моисеев – подполковник полиции, заместитель начальника отдела по раскрытию преступлений против личности УМВД России по Омской области. Окончил Омскую школу милиции. В уголовном розыске работает с 1999 года.

Смотрите также:

• Непривыкающий к беде. 5 октября - День сотрудников уголовного розыска →
• Сергей Фомин знает, как раскрыть запутанные преступления →
• В "Ментах" правды нет →