На улице Добровольского в пяти минутах ходьбы от Лицейского театра, в старой пятиэтажке времён хрущевской оттепели, есть дорогая моему сердцу и моей памяти квартира – здесь всего лишь несколько лет назад жили мои бабушка и дедушка. Для меня они всегда были эталоном доброты и человеколюбия. От них нельзя было услышать грубых слов, сплетен или ругани. В их доме не было суеты, беспокойства и раздражения. За любое дело они всегда брались вместе – слушали и понимали друг друга.
Каждый наш приезд в Омск сопровождался необъяснимым ощущением праздника, и не потому, что здесь во дворе были качели, рядом «Зелёный остров», троллейбусы и универсам с глазированным пирожными на месте современного «Эгоиста». Атмосфера уюта и доброты подкрадывалась ещё на остановке «ул. Рабиновича», когда нас встречал дедушка, и мы шли с ним через неогороженный забором стадион гимназии и махали рукой бабушке, стоящей на балконе.
Летом мы ездили в Захламино: не дача, не загородный дом, а какая-то сказочная избушка с мебелью 50-х годов, мазанная и покосившаяся от времени, с маленькими окошечками, спрятавшаяся в ивах и дичке.
Вечерами мы играли в лото и обязательно смотрели альбом с чёрно-белыми фотографиями – молодых мужчин в военной форме, стариков с длинными бородами, светловолосых девушек на фоне бревенчатых хат, детей, передающих привет родным. Тогда всё это казалось чем-то сказочно далеким, как фильм о старине, где не знаешь героев и не понимаешь их быта.
Бабушка была бабой Зиной, а дедушка – дедой Толей, фамилия у них была такая же, как и у нас, Курдюковы. В гости к ним приходила баба Нина с непонятой нам фамилией Вирронен, какие-то, дорогие для бабушки, Айли и Айно периодически присылали открытки на неизвестном языке. Баба Зина не заходила в православный храм, а только подолгу стояла у церкви, крестилась и что-то шептала губами.
Бабушка была «врагом народа». Зинаида Ивановна Пеуша, 1935 года рождения, уроженка финской деревни Куйдузи Гатчинского района Ленинградской области.
Куйдузи, как и большинство близлежащих деревень, населяли ингерманландцы – финны, переселенные сюда шведами еще в 17-м веке. Компактное проживание финнов в нашей стране – это Ингерманландия, территория современной Ленинградской области, в старину называвшаяся Ижорской землей.
В первое время Советской власти финны жили в Ленинграде и области в своих деревнях и сёлах довольно благополучно, семьи были многодетными. В Ленинградской области насчитывалось до 150 тысяч финнов и ингерманландцев.
После 1934 года финское население Ингерманландии стало рассматриваться как политически неблагонадежное, в 1938 году все очаги финской культуры – финские школы, церкви, печать и т. д. – были упразднены; фактически финская культура оказалась под запретом.
Бабушкина деревня Куйдузи входила в состав бывшей Старо-Скворицкой волости. В 30-е годы здесь были организованы колхозы. Один из них по фамилии председателя именовался Пеуша, а деревня, в которой он образовался, носила название Пеушалово. Возможно, именно оттуда берет свои корни семья моей бабушки.
По её воспоминаниям, Куйдузи, как и все финские деревни, была очень дружной и красивой. Она находилась в 40 километрах от Ленинграда, поэтому разделила все тягости блокады, длившейся два с половиной года. Бабушка рассказывала: «Свет прожекторов в небе и бомбёжка, бомбёжка, бомбёжка – до сих пор в ушах звенит!».
В 1942 году немцы оккупировали Гатчинский район. Семья бабушки, сложив все свои вещи в повозку и привязав к ней корову, собиралась отступать вместе с русской армией, но не успела даже выехать за околицу, как была захвачена. Фашисты же расселились по всей деревне, а в доме бабушки, разгородив стены, устроили огромную комнату отдыха. Семье Пеуша пришлось поселиться в соседской бане, небольшой, но наиболее пригодной для проживания. Мама бабушки, Анна Ивановна, по принуждению убирала, стирала и готовила для оккупантов. Бабушка прислуживала немецкому парикмахеру: «Я обычно чистила его котелок, а однажды сказала, правда, по-фински: «Гитлер скоро капут!». Так он меня за это ремнем выпорол. Думала, запорет насмерть».
Немцы простояли в Куйдузи примерно два года – все это время Пеуша работали на них, жили как придется, ели что попадется. Как-то весной ребятишки пошли на поле собирать мерзлую картошку, так как по осени колхозники не успели убрать урожай. В деревне жили два брата-близнеца, и они на картофельном поле наступили на мину. Кроме одной калоши от них ничего не осталось, а бабушка бежала оттуда, падая в грязь, не помня себя от ужаса.
По данным историков, 23 января 1943 года Финляндия и Германия подписали договор об эвакуации ингерманландцев в Финляндию, а 25 февраля 1943 года была организована финская эмиграционная комиссия, имевшая три отделения на местах в Ингерманландии и Эстонии. В 1943-44 гг. немецкие власти депортировали финнов с оккупированной части Ленинградской области в Финляндию.
Всех переселенцев распределили по хуторам к хозяевам, там жили неплохо, но на правах рабочей силы. Бабушка вспоминала один тяжёлый для нее эпизод: на Рождество хозяева сделали своим детям подарки от финского Деда Мороза, а их с сестрой, естественно, обделили. Она же верила в Йолупукки и ужасно расстроилась. Наверно, в тот момент для неё окончательно закончилось детство.
Как гласит история, после подписания соглашения о перемирии с Финляндией в сентябре 1944 года статус жителей Советского Союза изменился. В соответствии с 10 пунктом договора Финляндия дала обязательство высшему военному командованию Советского Союза вернуть на Родину всех советских граждан, вывезенных в Финляндию.
На основании этого пункта в Советский Союз вернулись 55 тысяч инкерифиннов. Однако они не имели права вернуться на родные земли, в свои дома. Тех, кто возвращался зимой 1944-45 гг., расселили в пяти областях центральной России: Псковской, Новгородской, Великолукской, Калининской и Ярославской. Запрет финнам на проживание в Ленинградской области действовал до смерти Сталина.
Об этих событиях бабушка рассказывала так: «Через некоторое время мы хотели вернуться домой, но нас даже близко к родной деревне не подпустили. Отвезли в глухомань какую-то на Волге, там жили в землянках, есть было нечего. Рядом была железная дорога. Однажды пригнали вагон с солью и поставили в караул солдат с ружьями. Когда же вагон убрали, то на траве остались крошки соли, мы ползали и собирали её, мыли, а после меняли на еду или продавали.
Ещё там было много волков. Меня как-то послали в лес за грибами, оттуда я уже бежала, потому что за мной гнался огромный волк. Слава Богу, мне удалось влететь в дом и запереть за собой дверь.
Наша семья решила сбежать оттуда тайком. Кое-как, на повозке, собрав свои немногочисленные пожитки, мы перебрались в другое место. А уж из того места всё бездомное финское население посадили на пароход и отправили в Эстонию. Нас было так много, сидели чуть ли не друг на друге. Весь переезд должен был занять шесть часов, но началась невиданной силы буря, и нас мотало по реке 36 часов.
В Эстонии был разбит лагерь: всех собрали в кучу, поселили в бараки, грязные, холодные, маленькие. Кормили одной овсянкой, но все же кормили.
По окончании войны всех «врагов народа», как репрессированных, сослали в Сибирь, предложив на выбор три города: Томск, Омск, Новосибирск».
Семья бабушки выбрала Омск – сюда они приехали в телячьем вагоне. Было очень сложно: холод и голод. Сначала жили в подвале многоквартирного дома: крысы, канализационная вода, сырость. Потом жили на квартире, а после сами из подручного материала стали строить дом, тот на берегу Иртыша, в Захламино.
Летом бабушка собирала цветы, срезала берёзовые ветки, делала букеты, веники и продавала, чтобы заработать семье на хлеб. В школу пошла босиком в 10-летнем возрасте, причём совсем не зная русского языка. В пионеры, а потом и в комсомольцы, естественно, её не приняли, и на работу было сложно устроиться.
Советские власти считали ингерманландских финнов неблагонадежными элементами, добровольно выехавшими за границу. После смерти Сталина многие из них стали самостоятельно выезжать в другие районы страны, в том числе в Эстонию и в Карелию. Возвращение в Ингерманландию стало возможным только в 1970-е годы. Но возвращаться бабушка уже не стала. Работала диспетчером на заводе, том самом, где сейчас располагается клуб «Атлантида». В 1960-х она вышла замуж за моего дедушку Курдюкова Анатолия Николаевича, уроженца Рязанской области, его отец пропал без вести в московском ополчении. Все его близкие, благодаря родственнику из военной аристократии, осели в Москве и Ленинграде, но из Омска дедушка с братом и мамой после эвакуации уже не вернулись. Дедушка отслужил в Японии, после, до самой пенсии и «перестроечного» разгрома, работал слесарем на Сибзаводе.
Бабушка, пока существовал Советский Союз, держала связь с родственниками, однажды, в начале 1980-х, даже гостила в Эстонии вместе с моим отцом, но, как рассказывает папа, уже тогда русских там не особенно привечали.
Бабушки не стало в 2005-м году, дедушка умер в 2012-м. Они прожили трудную, но честную жизнь, и пусть на их долю выпало много боли, ужаса и страдания, они смогли вытерпеть и выстоять. Они были и остаются для меня примером стойкости, доброты и человеколюбия. Их история стала частью летописи войны, и память о них я навсегда сохраню в своем сердце и передам своим детям и внукам.
Мария Власова, г. Исилькуль
От редакции: Дорогие друзья! Мы рады, что приходят ваши отклики в нашу рубрику «Победители». Напоминаем, что мы ждём ваших рассказов о своих близких и родных, вернувшихся домой с победой или погибших на полях Великой Отечественной. Присылайте копии снимков и свои письма на почтовый адрес редакции: 644043, г. Омск, ул. Тарская, 13А, оф. 603 или на электронный: aif@omsk.aif.ru.
Пленный фриц. О человечности на самой страшной войне 
Танцы под угрозой расстрела. Воспоминания ветерана Петра Шкоды о войне 
Настоящие герои. Проект «Победители» к 70-летию победы 
«Мне повезло, что живой!». Омич чудом выжил на фронтах войны 
Одинокий закат