Юбилейный тур группы «Аквариум» под названием «4000» не обошёл Омск стороной. О чём сейчас думает Борис Гребенщиков и к чему стремится?
«Будем петь, пока не надоест»
- Борис Борисович, в стране сейчас столько митингов проходит, что нельзя не спросить вас о политике. Вы протест как явление оправдываете?
- Знаете, я когда ночью в поезде в Омск ехал, то читал «Вешние воды» Тургенева и обратил внимание на одну примечательную особенность. Вся современная молодёжь там была недовольна политикой. На дворе у них – 40-е годы XIX века. Властью вообще всегда все недовольны. Если эта власть, конечно, не стоит с пистолетом у виска и не спрашивает: «Доволен?!». А то, что сейчас в России все протестуют, так это нормально. Миша Боярский, к примеру, ничем другим в жизни и не занимался. Он умеет протестовать, и я его за это страшно уважаю. Для человека это естественно. Я бы сам протестовал, если бы у меня на это было время.
- А как вы относитесь к лозунгу «За честные выборы?»
- Представьте себе огромную прекрасную страну, в центре которой проходят огромные демонстрации. В них участвуют сотни тысяч человек с требованием, например, доливать пиво. А на следующий день проходит демонстрация с другим требованием, чтобы это самое пиво не доливать. И каждый день начинается схватка. Лично я за то, чтобы мы не лезли друг к другу в карман, не читали чужые письма. Раньше это считалось естественным и честность – единственная возможная политика.
- Если говорить о вашем большом гастрольном туре, который посвящён 40-летию группы, то несложно сейчас работать в таком убойном режиме?
- У нас объём работы сейчас в полтора раза больше чем раньше! Мы так много никогда не играли. В этом году на время отложили все записи и сконцентрировали на том, чтобы как можно лучше отыграть программу. Если посмотреть наше расписание, можно сильно удивиться. Я вот смотрю и каждый раз удивляюсь. И мне нравится ездить на гастроли по России, в частности, в Сибирь. Сердце здесь поёт. И наши единственные планы – продолжать играть дальше. Пока самим не надоест.
- За 40 лет не надоело?
- 40 лет – это не время подведение итогов и не шаг к чему-то новому в творчестве. 40 лет, 400 или 4000 – по сути всё равно. Я после каждого концерта чудовищно недоволен. Зрителям нравится, а я понимаю, что можно было сыграть лучше. Но никаких итогов. Не до них сейчас.
«Спасибо Летову!»
- Омск у многих музыкантов ассоциируется с Егором Летовым. Вы к нему как лично относитесь?
- Мы никогда не пересекались, хотя возможность для этого была. Я знаю, что он пел одну мою песню. Но у нас разные точки зрения на одно и то же. Мне жалко лирического героя Егора, потому что он видит мир в мрачных красках. Я предпочитаю видеть мир многоцветный. Хотя я давно признавался в том, что обязан Летову появлением песни «Никита Рязанский». Во многом её генезис связан с одной из песен Егора.
- А ещё про одного омского поэта Аркадия Кутилова, кстати, не слышали? Он тоже отказывался от всей системы ценностей…
- Нет, не слышал. Но я запомню его фамилию, будет интересно познакомиться с его творчеством.
- С чем вообще у вас ассоциируется Омск?
- С одним интересным случаям. Лет 10-15 назад мы были в Омске и шофёр, который нас вёз, с ПДД обращался как… хозяин. Я, конечно, порадовался тому, что он может ехать там, где ему нужно, а не там, где знаки висят. Ехать когда хочется, а не когда светофор зелёный горит. В ответ на моё восхищение он гордо сказал: «Мы в Сибири уважаем друг друга!». Это ощущение от Омска у меня осталось до сих пор. И я страшно ценю ваш город за это отношение к действительности. Среднеевропейской части России такое и не снилось. А ещё мне кажется, что в Сибири люди более цельные. Я люблю путешествовать по городам и каждый раз, когда приезжаю в новый гостиничный номер, то смотрю в окно и думаю: с каким бы удовольствием остался здесь хотя бы дня на три. Я бы вообще с удовольствием пожил бы в каждом городе России по году. Но этого явно нет в моей судьбе…
- Тот же Летов считал рок своего рода шаманством, выходом за пределы сознание, магией… Вы с этой точкой зрения согласны?
- Окей, можно шаманить. Есть даже профессиональные шаманы, их много на самом деле, у них есть чему поучиться. Хоть фестивали устраивай. Тот же Джим Моррисон писал о шаманах. Но у него в первую очередь была прекрасная поэзия. Настоящая, чтобы про него не говорили. По поводу наших ребят-рокеров я этого сказать не могу, хотя, безусловно, блестящие вещи есть и у них. Что касается шаманов, то почему они ничего не рассказывают? Важны конкретные данные, которые помогут сделать жизнь лучше. Иначе к чему шаманизм? Я сталкивался на Алтае с целой концертной бригадой, которая этим занималась. В гробу я это видел! Мне не нужен шовинистический росконцерт, мне нужны настоящие вещи. А когда люди начинают красиво в бубны бить, то я к цыганам лучше пойду. Там все значительно честнее. Я за шаманов, но они должны быть настоящими.
- Вы в своё время начинали путь на сцену вместе с Шевчуком, Кинчевым, Цоем… Спустя столько лет кто вам остался близок по духу?
- Мне до сих пор наиболее интересен Витя Цой. Он писал самые совершенные песни под видом примитивизма. Как Пушкин пытался сказать бесконечно глубокие вещи. И чем глубже начинаешь копаться в его творчестве, тем глубже в него уходишь. Поэтому Витька для меня остается идеальным. И мне повезло, что я жил в одно время с ним.
- Будущее рок-музыки в нашей стране видите?
- Я не верю в будущее ни одного жанра. Жанр вещь конечная, музыка – бесконечная. Поэтому верю только в будущее русской музыки, у которой было прошло и есть настоящее. Некоторые говорят, что рок-н-ролл закончился в 1958 году, когда Элвиса Пресли забрали в армию. Некоторые до сих пор считают, что «Deep purple» - лучшая группа на свете. При этом большая часть людей в мире вообще не знают, что такая группа существует. Умерли уже те люди, которые их помнили. Я не знаю, что такое рок. Но я знаю, что при этом слове мои дети вздрагивают. Слово «рок» - это клеймо. Хотя музыка и должна быть такая, чтобы родителям было тошно. Если не тошно, значит, цели своей она не достигла.
Не спасайте мир
- В одном из интервью вы сказали, что не хотите петь для людей, кто по разным причинам стал эмигрантом. Почему?
- У меня всего есть желание радовать людей. Любых. Я готов играть хоть для академии ФСБ. Радость – это такая вещь, которая не обесценивается никогда. Что касается эмигрантов, то здесь я объясню очень примитивно. Когда мы выступаем в России, у меня складывается ощущение, что я закладываю какие-то семена, которые взойдут через год, через десять или сто лет… Но они обязательно взойдут. Эта земля мне не чужая, я русский. И для меня важно, чтобы здесь было хорошо. А когда играешь где-то в другом месте, то осознаешь, что поёшь для людей, чьи дети никогда не будут говорить по-русски.
- Вы сейчас увлекаетесь индийской культурой. Это правда, что некоторые гуру сравнивают России с пробуждением мира?
- Я никогда не понимал, отчего должен пробуждаться мир. Все кричат о том, что его нужно спасать. Но отчего? Каждый отдельный человек может спасаться, но мир - нет. Все кто хотят, пробуждены. Кто не хочет – спит. Насильно будить людей не нужно, они сами проснуться, когда будут к этому готовы.
- Сейчас вы занимаетесь тем, что открываете людям православные иконы. Зачем вам это?
- Любая икона, которой человек молится, может совершить чудо. Это зависит от силы его веры. И абсолютно необъяснима природа чудотворных икон. Я подумал о том, что они существуют, но о них было написано последний раз в 1916 году. С тех пор в Росси все изменилось, но списка чудотворных икон нет. Я всё равно мотаюсь по России, заодно о хороших вещах людям хочу рассказать. Почему бы и нет? Вот если бы я сидел в Москве и пил водку, то тогда бы точно ничего не успевал.
Группа «Аквариум» едет в Омск с юбилейным туром 
Певица Максим растопила сердца омичей 
Борис Гребенщиков признался в Омске, за что он благодарен Егору Летову 
Омичи предложили Гребенщикову сбегать за портвейном: концерт прошёл в Омске с аншлагом 
Юрия Башмета испугала в Омске большая сцена: Первый альтист мира выступил в Концертном зале