И ему, человеку, который отдал сцене 37 лет жизни, сложно не поверить.
- Каждая новая роль - и ты начинаешь всё заново, - продолжает Владимир Емельянович. - И если сыграешь в десяти спектаклях хорошо, а в одиннадцатом - плохо, то помнить будут именно этот одиннадцатый.
Поводов для разговора с Владимиром Миллером у «АиФ в Омске» нашлось сразу несколько. Во-первых, театр отметил 30-летие со дня первого спектакля в новом здании. И Владимир Емельянович отлично помнит январь 1982 года. Во-вторых, недавно он тоже отпраздновал юбилей - 60 лет.
И корабль, и рояль
- Владимир Емельянович, сейчас сложно представить современный Омск без здания музыкального театра. Насколько я знаю, в 1982 году его строили всем городом…
- Это была самая настоящая народная стройка! На этом месте раньше ведь роща была. Лет восемь стоял фундамент, а потом за два года появилось огромное здание. Я хорошо помню первый день, когда мы, артисты, пришли сюда. Зрительный зал, оркестровая яма - всё настолько большое, что сложно сразу было привыкнуть к размерам нового здания. А ещё у нас тогда было самое современное оборудование. Мы гордились, что здесь работаем! Переезд театра стал крупным культурным событием в масштабах СССР. В день открытия мы исполняли оперу «В бурю» - это такое народное полотно на тему революции и гражданской войны. За пультом стоял дирижёр Провоторов, который из музыки Тихона Хренникова создал шедевр. Кстати, сам Хренников тоже был на премьере. Словом, всё прошло очень помпезно.
- Сразу напрашивается вопрос об архитектуре театра, точнее, о его крыше. Сейчас её иначе как трамплином и не называют, а 30 лет назад?
- Изначально всё было наполнено символами. Опера «В бурю» - символ нового плавания. Здание театра по замыслу архитекторов должно было напоминать одновременно и рояль, и арфу, и плывучий корабль. Но народ увидел то, что увидел. И сразу окрестил крышу трамплином, с которого могут съехать определённое количество лыжников. Даже считали, сколько их туда поместится! И как бы ни гордились архитекторы, но для Сибири это крайне неудачное здание. Во-первых, зимой в фойе театра холодно, мы находимся на месте, которое продувается со всех сторон. Но хотелось бы отметить, что благодаря своевременному вмешательству архитекторов Каримова и Десятова в театре появилось интересное художественное оформление интерьера.
- Вы упомянули про передовое театральное оборудование. Оно на самом деле было передовым?
- По тем временам оно было лучшим! Но когда праздничная эйфория прошла, стали появляться проблемы. Обнаружилось, что в зале есть звуковые ямы и нас со сцены элементарно не везде в зале слышно. Вы обратите как-нибудь внимание на то, что все наши артисты очень громко говорят. Потому что за время работы в театре мы постоянно слышим одно: «Говорите громче!». Вот и мы стали орать. Это потом уже Ротберг (Борис Львович, директор музыкального театра. - Ред.) добился хорошего звука. Но всё равно театр больше напоминает концертный зал, в котором публика сидит далеко, нежели сам театр.
Про оперу и балет
- Зато публики очень много.
- Я не сторонник огромных залов в театрах. Зритель ведь должен видеть глаза актёра, который играет на сцене. А не разглядывать его с балкона через бинокль.
- 30 лет назад театр музыкальной комедии вместе со зданием поменял название и превратился в музыкальный театр. Как омичи восприняли новые жанры? На оперу, например, аншлаги были?
- Аншлаги были на всё! Люди ходили и на новое здание посмотреть, и на новые спектакли, и на новую труппу. Потом стали разбираться, чего нашему театру надо больше. Жизнь подсказала, что больше оперетт и музыкальных комедий. Оно и понятно, опера не может идти каждый день. Кстати, изначально в Омске собирались строить театр оперы и балета. И сохранить при этом театр музыкальной комедии. Потом поняли, что соответствующей базы - консерватории, хореографического училища - у нас нет. Так и появился музыкальный театр, в котором есть место и опере, и оперетте, и мюзиклу, и музыкальной комедии. Смешение жанров оправдано, но на практике это сделать сложно. Потому что таких уникальных артистов, которые могут петь и в опере, и в оперетте, - единицы.
- Сегодня спрос на музыкальные жанры у зрителей остался?
- Я не могу сказать, что народ сейчас ломится на оперу. Нет. Хотя всё зависит от качества спектакля. У нас поставили в театре «Мёртвые души». Стильно, современно. Но дело в том, что в этом есть Гоголь. Сейчас у нас самый популярный спектакль - это балет «Обнажённое танго». На него ходят и молодёжь, и взрослые. Нужно не только угадать то, что хочет увидеть зритель, но и привить ему любовь к искусству.
Сцена - магнит
- Ваш актёрский стаж - 37 лет. Сцена на самом деле магнит или порой надоедает?
- Знаете, я сейчас взял курс на факультете культуры и искусств ОмГУ им. Достоевского и часто говорю своим студентам, что актёр - это неблагодарная профессия. Если вы не научитесь её любить, она будет вам мстить. Нужно пожертвовать многим, чтобы стать актёром. Сцена на самом деле - магнит. И у меня огромное желание, чтобы мои девочки и мальчики научились этой профессии. Они очень талантливые.
Надоела ли сцена? Нет. От профессии нельзя устать, если её любишь. Каждая новая роль - и ты начинаешь всё заново. И если сыграешь в десяти спектаклях хорошо, а в одиннадцатом - плохо, то помнить будут именно одиннадцатый. К тому же мне не скучно, я ведь ещё и режиссёр.
- Как режиссёр можете оценить зарубежные постановки? Говорят, что искусство - зеркало нации.
- Отчасти. Но меня прельщает то, что европейцы избирательны в искусстве. Очень любят классику. Но последний театральный фестиваль «Академия» в Омске, где демонстрировали срез современного европейского театра, меня очень расстроил. Начиная от сербов, которые сделали из одной прекрасной пьесы дискотеку. Знаменитый «Комеди Франсез» показал только голую технику игры с минимумом декораций. Но так ведь можно 20 спектаклей в день сыграть! А душа где?
Досье
Владимир МИЛЛЕР, актёр и режиссёр музыкального театра. Родился в Омске, окончил Московский институт культуры. В 1974 году пришёл работать в театр музыкальной комедии, который после стал музыкальным театром.
На три дня в Омск приехал известный режиссёр