Царской Атлантидой назвал Омск Эдвард Радзинский

«…Омск – малая жемчужина той страны, которая стала Атлантидой. Первой нашей Атлантидой, царской».

В город, где он проводит творческий вечер, Радзинский обычно приезжает на пару дней раньше. Перед выступлениями Эдвард Станиславович берёт небольшую паузу, чтобы проникнуться духом места и решить, какую тему выбрать для разговора с публикой. Омск исключением не стал. Интервью нашему еженедельнику Эдвард Радзинский дал во время прогулки по городу.

Всё предсказано Достоевским

– Эдвард Станиславович, все провинциальные города, по сути, на одно лицо. Вы порой умеете видеть то, на что местные жители внимания не обращают. Какие впечатления оставили улицы Омска?

– Сначала я проезжал мимо «хрущёвок» и был в унылом состоянии. Обыкновенный город, который не пробуждает эмоций. Но когда я увидел невероятное соединение двух рек, то ощутил огромное пространство. Город не тесен. Любинский проспект – потрясающий архитектурный комплекс! Все эти маленькие беленькие двухэтажные дома – невероятной красоты. Многие уникальные здания не снесены, не превращены в современные строения. Омск – малая жемчужина той страны, которая стала Атлантидой. Первой нашей Атлантидой, царской. Это воспоминания не просто о веке, а об исчезнувшей цивилизации. Застраивать исторический центр нельзя, так как это особый мир. Вот мы сейчас с вами сидим в литературном музее Достоевского, где раньше бывал писатель. Здесь, по сути, кроме стен ничего не осталось. Но какое возникает удивительное ощущение от внешнего облика! Вы сразу попадаете в какую-то странную среду. Выйдя на улицу, вы остаётесь в среде Достоевского. Не потому, что он здесь жил или ходил, а потому что дух времени остался.

– Сейчас Достоевский, что называется, в «тренде» не только в Омске. И в театральном, и в литературном мире все трубят о том, что пришло время Достоевского, Чехова… Что за эпидемия?

– Если один театр поставил чеховские «Три сестры», то, значит, ещё четыре театра их тоже обязательно поставят. Это закон. Всё, что происходит в театре, – это как лихорадка, которая передаётся друг от друга. На самом деле Достоевский был, есть и всегда будет современным писателем. Потому что он исследует не обстоятельства, а человека. Это бесконечное путешествие в человеческую душу. Это выворачивание души наизнанку. Это исповедь в грехах. Можно считать Достоевского мрачным писателем, но человечество уже столько раз исповедовалось в грехах и столько их совершило, что только подтверждает то, о чём писал Достоевский. И при этом он знает, что в мире есть красота, соединение с богом через красоту и покаяние. Это одно. Но есть Достоевский-философ, который часто незримо начинает противоречить Достоевскому-писателю. Достоевский-писатель – это всемирность, всечеловечность, люди, которые заключают друг друга в объятия, невероятная терпимость страны. В то же время, в его публицистике есть жёсткий национализм. Публицистика – соединение с политикой. Но когда он садится за стол писать, им руководит нечто другое. Он соединяется с Богом. Противникам и сторонникам Достоевского очень легко искать у него разные, противоречащие друг другу вещи. Его абсолютное величие – это предсказание. Достоевский – пророк. Он предсказал весь наступающий XX век. И его «Бесы» – это картина тоталитаризма и в России, и в Германии. Абсолютный портрет – все за всеми следят, друг на друга доносят. Общество в романе, о котором мечтает герой, это максимум обязанностей и минимум потребностей у людей. Всем руководит определённая каста героев.

Культурный соблазн

– Колчак – один из символов Омска, от которого, как бы ни хотели люди, никуда не деться. В городе в прошлом году долго решали вопрос об установке памятника, проводили опросы. В итоге 50 % населения высказались «за» памятник, 30 % против. Монумент всё равно не установили. Министр культуры Мединский, приехавший в Омск, сказал, что памятники должны быть всем – и красным, и белым. Он прав?

– Стыдно, что в городе нет памятника Колчаку. Это часть трагической истории страны, о которой должно знать молодое поколение. Памятники прошлого уничтожать нельзя, потому что эти люди действовали. Я бы вновь поставил в Москве памятник Дзержинскому. С надписью: «Господи, прости их, ибо не ведают, что творят». Потому что Дзержинский действительно не ведал и на самом деле верил, что всё делается во имя прекрасного. И Ленин был воспитан на гуманнейших идеях. С другой стороны, Колчак, который сражался за великую армию, великий фронт, за 300-летнюю историю страны, которую в один раз решили отменить. Кто из них прав, сегодня сказать невозможно. Кстати, все художественные фильмы о Колчаке очень нелепые. Чтобы сыграть адмирала, нужен великий трагический актер. Не сериальный. Я смотрю на его портреты и понимаю, какой невероятной силы у него лицо. И в Омске, в Центре изучения истории Гражданской войны, какое-то электричество той эпохи осталось. Хорошо, что здесь это сохраняют. Когда часть города против установки памятника, то внутреннего примирения у людей не произошло. Ведь самое главное в жизни страны – научиться толерантности.

– Эдвард Станиславович, только ли XX век в таком случае можно назвать окаянным?

– Да, окаянный век больше подходит веку XX, но, как ни странно, то, что от нас отдалено, больше на нас похоже. Сталинская империя утонула, она – пережиток прошлого, который продолжает жить в душах людей. Но в прошлом у нас, к сожалению, нет будущего. Я всегда стараюсь понять, а был ли в каком-то окаянном веке тот, кто говорил «нет», когда все говорили «да»? И если был, то кто? Потому что я рассказываю не столько для тех, кто сидит в зале, а для себя. Мне тоже нужно это понять. Чаще всего я выбирал для выступлений историю про Сталина, но после того, как выпустил книгу «Апокалипсис от Кобы», перестал. Это можно теперь прочесть. Я ушёл из этого века и сейчас я нахожусь внутри российской империи.

– Скажите честно, откуда вы берёте силы на то, чтобы ездить по городам и рассказывать людям о том, каким путём шла Россия? Тяжело же, наверное.

– Я иногда думаю: зачем мне это? Вставать в пять утра, ехать куда-то. Вот, к примеру, из Омска я сразу полечу в Италию. Но действительно тяжело будет, если меня этого лишить. Это утомительно, да, но не тяжело.

– Во время разъездов по стране вы поняли, в чём главная проблема провинции?

– Провинцией должна управлять интеллигенция. А это не всемогущий бизнес. И в сравнении с бизнесом она нищая и безумно от него зависит. Например, архитектура. Дадут денег на восстановление какого-нибудь памятника или нет?...

Трудно мечтать о том, что интеллигенция станет бизнесом. В лучшем случае, средним классом. Провинция должна перестать быть провинцией в духовном плане. Губернатор должен опираться на тот интеллектуальный слой, который его окружает. Это такая полуутопия. Но для тех, кто это поймёт, она может стать реальностью.

– Почему же всё-таки молодёжь бежит из провинциальных городов, из того же Омска? Почему все рвутся в столицу?

– Столица – это культурный соблазн. Любая столица. Нью-Йорк в Америке, Лондон в Англии, Париж во Франции. Часто убегают для того, чтобы вернуться. Чтобы понять, что тут-то всё было правильно, только не досидели и не подождали. Столица всегда беспощадна. Она живет в другом ритме, там другие деньги и привычки. Но манок в Москву, которые ещё чеховские «Три сестры» озвучили, остаётся.

Досье

Эдвард Радзинский, советский и российский писатель, драматург, сценарист, телеведущий, историк. Родился в Москве в 1936 году. Окончил Московский историко-архивный институт. Его пьесы неоднократно ставили в театрах СССР и за рубежом. Книги изданы во всем мире.

Смотрите также:

• «Любовь по наследству». Дочь актёра Ульянова о памяти отца и Омске →
• Из Омска увозят городскую скульптуру Александра Капралова →
• "Искусство надо выстрадать" →