«Вот и всё», - подумал парень, мысленно попрощавшись с жизнью. А ведь он только-только приехал на воинскую службу в Чечню. Он так хотел служить, почувствовать запах пороха, поездить на БТР…
Прошло 11 лет. Но те полгода, проведённые на Кавказе, всё время в памяти. Шесть месяцев службы Алексей может, не задумываясь, разложить по дням, часам и минутам. Воспоминания как заноза в голове.
В 1999 году из Горьковского района Омской области, где Алексей родился и вырос, военкомат отправил его на Дальний Восток. Оттуда пришла разнарядка в командировку. Сказали кратко: «На Кавказ».
- Хочешь-не хочешь - никого не интересует, - вспоминает Фурлетов. - В армии никто никому ничего не объясняет. Почему нам тогда на Дальнем Востоке дали БТР 1976 года выпуска? С виду новые машины, а внутри ничего «живого» нет. Как мы на ней будем ездить и стрелять, никого не волнует. Про Чечню тогда предпочитали молчать, а не говорить. И ехать на Кавказ никому не хотелось.
Сгорали за мгновения
«Мечта» о запахе пороха сбылась в первый день. Чечня - это сумасшедшая жара, дым и выстрелы.
- Высовываешь голову из автомобиля, а там пули летят. Жутко, - тихо говорит Алексей. - Убили водителя. Все вокруг бегают, кричат, что-то уносят, приносят… Тогда никто не осознавал, что это война. Постреляли, и ладно. На кино похоже. Нас в первый день встретили загорелые ребята. Мы тогда разом подумали, что тоже хотим быть такими. К несчастью, сбылось: загорали и сгорали на войне за мгновения. И не только на солнце - в полыхающих БТР, подожжённых палатках. По ночам раздавался свист самоходных артиллерийских установок, по-армейски - «савушек». Потом привыкли. Стреляют, и Бог с ними.
Ранило Фурлетова только один раз - в горах. А ещё лицо огнём опалило. Впрочем, ему ещё повезло - он только заикается с тех пор. Когда на машину упал снаряд из миномёта, в которой сидели два солдата, напарник остался без глаз. Алексей не мог говорить восемь дней.
«За державу обидно»
А потом был плен. Семь дней ада и мыслей о том, что умирать в 19 лет ой как не хочется. Он просто поехал за водой. Просто решил помочь мужчине и женщине, которые стояли у автомобиля. «Может, сломались?» - подумал Алексей.
- Последнее, что помню, - удар по голове, - рассказывает кавказский пленник. - Очнулся уже в яме с водой. Руки скотчем замотаны. Я думал, его разорвать можно. Не тут-то было. Вытащили меня из ямы два деда, спрашивают, сколько я их людей убил? Я молчал. Зачем они спрашивают? И так всё знали. Забрали документы. Предлагали мусульманскую веру принять, за них воевать. Обещали, что через полгода я буду отдыхать и считать доллары. То, что мне и в России хорошо, они понять не могли. А мне, как в «Белом солнце пустыни», - за державу обидно. Думал только о том, что если убивать будут, так чтоб сразу. Чтобы не мучили.
Через семь дней пленного русского вывели на улицу и надели на него «пояс шахида». Несколько килограммов гвоздей, болтов, подшипников повисли на нём мёртвым грузом. А ещё было обидно, что умирать придётся в свой 19-й день рождения. И что придётся взрывать вместе с собой простых жителей. О том, как дальше сработал спецназ, он помнит плохо. Оцепили территорию. Освободили его за границей Гудермеса.
Память о Чечне
А потом наступило самое страшное - он вернулся домой. Пленнику пришлось привыкать жить без Кавказа. Он с удивлением заметил, что это невыносимо.
- Я сидел всю зиму дома, в своём крохотном селе, и хотел… вернуться назад. На войне - ЛЮДИ, а в обычной жизни - нет. На войне я мог довериться каждому солдату из своего отряда, и ни один из них не предал бы. А в жизни? Вернулся после армии домой, женился. Хорошая девушка была. Только через два года в аварии разбилась. Руки опустились. Ни друзей, ни подруг. Ни военного билета.
Добиться его восстановления Фурлетову удалось только прошлым летом - спустя 11 лет после службы.
P. S.: Сейчас Алексей находится в омской колонии № 7. Когда умерла мать, он обвинил в её смерти отчима и разобрался с ним «по-семейному». Закончилось всё судом и сроком за вооружённое нападение.