Телеведущий Игорь Прокопенко об апокалипсисе, НЛО и кризисе телевидения

«Мы не пугаем людей, мы объясняем»

omsk.aif.ru: – Игорь Станиславович, почему в ваших программах столько страшилок, зачем так запугивать зрителей, рассказывая, что человечество захватят люди-ящерицы?

Игорь Прокопенко: – Неправда. Наши телепроекты призваны не пугать, а объяснять зрителю, в каком мире мы живём. Ни в одной программе не было сказано, что мы все умрём - пакуйте вещи. И лично я всегда советую не увлекаться апокалиптичными прогнозами, потому что жизнь прекрасна и всё в ней зависит только от нас. Если говорить серьёзно, то эфир нашей программы, посвящённый науке, космосу и непознанному, в каком то смысле отвечает на вопросы, стоящие перед нашими зрителями. Через две недели весь прогрессивный мир будет отмечать апокалипсис. Мы же об этом говорим, думаем, пишем, снимаем. И мы должны ответить, о чём идёт речь, рассказать, чего мы боимся.

Последний выпуск программы «Территория заблуждения», который выйдет в эфир 17 декабря, будет полностью посвящён апокалипсису. Почему всё человечество решило, что 21 декабря 2012 года произойдёт конец света? Давайте посмотрим на предмет нашего страха - что такое календарь майа? Мы рассматриваем все версии апокалипсиса, начиная от этого календаря и заканчивая Исааком Ньютоном и мнениями серьёзных учёных, которые всерьёз заявляли о вероятности таких событий. Поэтому неправильно, когда зритель начинает воспринимать эту информацию как страшилку.

omsk.aif.ru: – Но смонтированы передачи довольно пугающе…

И.П.: – У нас же коммерческое телевидение. Если бы мы делали только учебные фильмы, они были бы интересны только специалистам. Законы драматургии существовали и у Шекспира, и у Чехова, и у Ибсена. Существуют они и на канале РЕН ТВ. Иначе нас бы просто не смотрели.

omsk.aif.ru: – Вы уже про столько тайн рассказали зрителям, а вас самого что-нибудь ещё цепляет? Или уже ничему не удивляетесь?

И.П.: – То, чем я занимаюсь, интересует в первую очередь меня. Может, это и передаются зрителю. Я часто говорю, что если бы мне 20 лет назад, когда я начал заниматься политической журналистикой, сказали, что я буду снимать программу и писать книгу под названием «Пришельцы государственной важности», я бы не поверил. Как большинство нормальных граждан я считал рассказы об НЛО сказками. Но в 1991 году, работая в закрытом военном архиве в Берлине, я наткнулся на удивительный документ – список личного состава, наблюдавших неопознанные летающие объекты в районе ракетного полигона. Официальный документ был подписан начальником особого отдела дивизии. Эта подпись для меня означало признание Берлиоза в том, что Бог есть. С этого и началось моё профессиональное расследование темы НЛО. Учитывая то, что все эти телевизионные проекты имеет высокую долю рейтинга, я как журналист и продюсер попал в тренд зрительского интереса. Меня и зрителя волнует одно и тоже.

omsk.aif.ru: – Отчасти вы предлагаете людям альтернативное знание…

И.П.: – Я предлагаю задуматься над тем, в каком мире мы живём. Потому что живём мы в рамках знания учебника природоведения за 4 класс образца 1981 года. Но это же несправедливо! И на первый взгляд думаешь - какие инопланетянине? Какие пришельцы? О чём разговаривает этот сумасшедший человек на экране? Но, дорогие мы, откройте раздел «наука» в Яндексе. Здесь каждый день появляется огромное количество информации. Если бы это был несерьёзный сайт, можно быть, я и сказал бы, что там сидят сумасшедшие, которые всё время говорят о новых планетах, на которых возможна жизнь. Но знаем ли мы, что за последние пять лет открыто несколько тысяч экзопланет, то есть планет, на которых теоретически возможна жизнь? И речь идёт не о сумасшедших уфолгах, не об альтернативных исследованиях. Об этом заявляют учёные с мировыми именами. Современная наука на сегодняшний день достаточно консервативна. Не хочу её обидеть, но научные исследования в нашей стране отстают от мировых тенденций.

Я часто привожу в качестве поддержки самого себя рассказ об удивительной научной конференции, которая год назад прошла в Лондоне. На ней учёные с мировыми именами всерьёз обсуждали, какова инопланетная жизнь на других планетах? Пытались воссоздать внешний облик этих разумных существ, учитывая условия планет. Вроде я говорю глупость, вроде смешно, а смешно только нашей преподавательнице, которая вела у нас природоведение в 80-е годы. За последние пять лет мировая наука сделала колоссальный шаг вперёд. У нас существует два орбитальных телескопа, а это не та подзорная труба, из которой можно наблюдать луну с собственного балкона. Человечество заглянуло настолько далеко в закоулки Вселенной, столько там увидела, что, конечно, мы, сегодняшние, не в состоянии переварить эту информацию. Мы пытаемся рассказать зрителю, в каком мире мы живём с точки зрения сегодняшних научных данных.

Про колбасу и документальное кино

omsk.aif.ru: – Документальное кино у телезрителей востребовано?

И.П.: – Оно сегодня находится в глубочайшем кризисе. Я документальным кино занимаюсь почти 20 лет – с 1994 года. Мне посчастливилось быть у истоков российского документального кино, которое формировалось и росло без пригляда «старших». Телевидение в начале 90-х годов было увлечено новыми красочными шоу – «Поле чудес», «Угадай мелодию»… По большей части это ворованные программы, потому что никто толком не знал, как приобретать лицензию. Кстати, «Поле чудес», по-моему, до сих пор выходит без лицензии. Причём Влад Листьев искренне пытался купить этот формат, но механизма приобретения не было. На сегодняшний день эта программа – памятник телевидению 90-х годов, когда мы не понимали, как это нужно делать.

Документальное кино в то время, корнями уходящее в советское прошлое, оказалось скучным и неинтересным. Денег на нём особо не заработаешь. Оно существовало само по себе, им занимались энтузиасты. Даже если бы мне не платили за него деньги, я сам был бы готов приплачивать, только бы им заниматься. Но этот счастливый период длился недолго, поскольку к концу 90-х годов, когда возникла система измерений рейтинга, выяснилось, что документальное кино приносит сумасшедшие цифры. Порой выше, чем у мексиканских сериалов. С тех пор документальное кино на больших экранах стало коммерческим, в этом его минус и плюс. Я не имею ввиду канал «Культура», я говорю об общеформатных каналах, которые все без исключения в нашей стране являются коммерческими. Значит, вся продукция на телевидении в нашей стране носит коммерческий характер. То есть, если это не приносит цифры, то не имеет право находиться в сетке вещания, это законы рынка.

Документальное кино сегодня находится в поиске. Большой зрительский интерес в конце 90-хх годов – начале 2000-х собирали проекты, связанные с белыми пятнами нашей истории. А два года назад все зрители вдруг заинтересовались потребительскими программами. Не той колбасой кормят, в магазине обвешивают, там синих кур чем-то накачивают… Для меня, как для документалиста, это был кошмар! Я всё думал, когда уже зритель обожрётся всей этой гнилой колбасой и замороженными креветками? И это произошло, эти передачи наконец-то перестали смотреть. И сейчас российское документальное кино находится на перепутье. Что же дальше? Все ждут, пока кто-то первый высунется, что-то сделает, а за ним повторят все остальные. И познавательное документальное кино в этом плане, которое отвечает на вопрос, кто мы такие, что нас окружает, удовлетворяет зрительский интерес.

omsk.aif.ru: – Если воспринимать конец света как некую перезагрузку мышления, чтобы вы взяли в новую телевизионную эру, что предложили бы новому телевидению?

И.П.: – Я бы ни от чего не отказывался и взял бы всё. Современное телевидение в кризисе, об этом свидетельствуют падение рейтингов на большинстве каналов. Что такое телевизор, та штука, которая висит в каждом доме? Это нечто утилитарное, прикладное. Он уже перестал играть ту роль, которую играл совсем недавно. Когда человек приходил домой, брал в руки пульт и начинал смотреть то, что ему предлагают. Эта история потихоньку уходит, телевизионные продюсеры в некой растерянности. Спор сегодняшнего дня - что такое телевидение и в чём должна заключаться программная политика? Казалось бы, с появлением большого количества каналов, телезрителю должно быть проще. Хочешь – смотри спортивный канал, хочешь – детский. А нифига не получается.

Телевидение в каком-то смысле это инструмент ленивого познания окружающей действительности. То есть, не каждый зритель, приходит домой и начинает вычислять, чтобы ему посмотреть сегодня? Наверное, «Солярис» Тарковского, а после него – «Лебединое озеро». Я недавно был на этом балете, который не смотрел уже 20 лет, и поймал себя на мысли, что, как продюсер и редактор я бы «Лебединое озеро» немного сократил и обязательно бы разбавил Чайковского Прокофьевым. И потом я ужаснулся собственной мысли - я собираюсь редактировать «Лебединое озеро»! То же самое с телевизором – человек готов смотреть некое программное решение. Это пассивный зритель. Активный же уходит в Интернет, чтобы выбрать информацию там. Мы понимаем, что в любом случае телевидение – инструмент развлечения, отдыха, познания. Это не работа. Даже человек, который пытается что-то узнать – всё равно отдыхает. А вот если телевизионщик пришёл с работы и ищет, чтобы ему посмотреть, то этот человек идиот. Ему бы стоило отдохнуть немножко. Я считаю, что телевидение переживёт трудное время метания и всё равно останется общеформатным. За ним будущее.

О чеченской войне

omsk.aif.ru: – Вы не понаслышке знаете про чеченскую войну, работали там военным корреспондентом. Что было самым страшным на ней?

И.П.: – Недавно вышла моя книга «Чеченский капкан», в ней я даю исчерпывающие ответы на все эти вопросы. Так получилось, что я стал участником новогоднего штурма Грозного. Это довольно страшная штука. Я до этого был таким отмороженным военным журналистом, проехал всё, что можно. Но у каждого бывает своя последняя война. Для меня таковой оказалась чеченская. После этого я сам себе сказал, что на войну я больше не ездок. В чём ужас чеченской войны? Там было много предательства. Такого предательства и цинизма, как на чеченской войне, общемировая история, наверное, не знает. Тысячи людей умирали тогда 7 января в Грозном. Национальность здесь уже никакого значения не имела. Когда мы говорим «чеченские боевики», то слово «чеченский» лучше убрать. Боевики не имеют отношение к национальности.

Я пишу в книге о том, что в шесть вечера кремлёвские чиновники заперли свои кабинеты и поехали на рублёвские дачи. Люди ходили по магазинам и закупали рождественские подарки. А там гибли люди. И это случилось не сто лет назад! Это происходит среди нас, нас, которые считают себя самыми умными. Абсурдность происходящего трудно передать. За что погибали люди? Я как-то летел в самолёте с одним полковником и спросил у него, не как журналист, а в простом разговоре: «За что вы воюете?». Он говорит: «За родину!». Не за то, чтобы Ельцина переизбрали на второй срок, не за то, чтобы Березовский разобрался с Абрамовичем, не за то, чтобы показать кузькину мать американскому президенту. За Родину.

omsk.aif.ru: – Вы говорите про предательство, а что имеете в виду? Предательство человеческое или предательство государством своего народа?

И.П.: – Это такое многомерное предательство. Оно находится на государственном уровне, потому что всё это происходит внутри одной страны. Как это возможно было допустить? Грозный был похож на Сталинград 1943 года. Это с одной стороны. С другой – предательство национальных интересов. Потому что те самые кабинеты занимали люди, оказавшиеся ментальными пигмеями. Каждый защищал свой меркантильный интерес. Потому что любая война развязывается не тогда, когда у одного народа патриотизм перехлёстывает через край. Нет. В любой войне лежат экономические причины. Мало кто знает, что русско-японскую войну оплатили американские банки. Это говорю не я, это говорит учебник истории. Не была бы выгодна американцам эта война, не было бы денег, не было бы и войны.

Досье

Игорь Прокопенко, известный российский документалист, заместитель генерального директора по документально-публицистическим проектам телеканала РЕН ТВ. Шестикратный обладатель национальной телевизионной премии «ТЭФИ» и многих других. Работал военным обозревателем. На телевидение пришёл в 1994 году. Начинал работать в программе «Время» на ОРТ. Уже 14 лет выпускает программу «Военная тайна». У Прокопенко – более 600 документальных фильмов и спецпроектов.

Смотрите также:

• «Нет войны? Уже хорошо!» Андрей Добров об Омске, журналистике и рок-н-ролле →
• «Нужно смотреть плохие фильмы». Режиссёр Роман Качанов приехал в Омск →
• Сергей Доренко: «Сибирячки клёвые, но страшно ревнивые» →