Один День Победы. К 9 Мая сняли фильм не о войне, а о мире

Главными героями картины стали омичи, которых в День Победы объединила память. В объективе камеры - один день города и несколько поколений его жителей.

Эмоции - удел зрителя, а не режиссёра

Наталья Корнеева, АиФ в Омске: Юрий Дмитриевич, кто был автором идеи создания фильма?

Юрий Баженов: В 2018 году в Омске состоялось такое празднование Дня Победы, где были не только традиционные мероприятия, но и новые форматы. Получилось здорово, об этом захотелось рассказать. Так что идея была рождена в недрах мэрии, а воплотить её позвали меня. Поставили задачу: фильм должен нести серьёзную воспитательную нагрузку. Нужен был разговор о войне вообще, а вот главной темой должна была стать тема сохранения мира.

- За патриотику сегодня редко берутся. Быстро созрела идея?

- Когда сказали, что в этот день будет проводиться акция по сбору подписей в защиту мира, фабула фильма созрела сразу. Как бы банально ни звучало, все мы понимаем, что фильмом мира не добьёшься, но нам нужно как-то попытаться затронуть молодёжь, прежде всего на них ориентировались. У поколения нынешних 16-летних совсем другое представление о войне, они ничего о ней не знают. Когда мы спрашиваем ребят, сколько человек погибло в войну, - нет ответа. Хотя, конечно, суть фильма не в статистике.

- Считается, что о войне и Победе нужно говорить с определённой дозой пафоса и патетики. Вы согласны?

- Нет! Если у режиссёра не получается говорить о войне спокойно, лучше вообще не говорить. Эмоции - удел зрителя, а вот сделать так, чтобы зритель рыдал, должен режиссёр. Эмоции выстраивает драматургия фильма, закадровый текст, сам кадр. В этот раз, к моему удивлению, монтаж мне дался очень тяжело. Хотя этот фильм о войне у меня, наверное, десятый. Вообще эта тема, с какой стороны ни подойди, всегда нова, неисчерпаема и всегда через боль. Поэтому работа шла нелегко. Может быть, сыграло роль то, что в 70-летие Победы отец ушёл из жизни. Он ветеран войны, буквально за несколько месяцев до парада его не стало.

Сцена «Бессмертного полка» трудно далась. Там была грань, думал, сам разревусь. Оставлял, потом вновь работал. Нельзя допустить, чтобы в каждом кад­ре плакали. Акцент сделан на портреты солдат «Бессмертного полка», а потом идёт переключение на лица детей, молодёжи, стариков. Это незримая связь - «вчера и сегодня», и какое счастье, что потомки помнят и чтут своих отцов и дедов…

- Где набирался видеоряд?

- С 2005-го я снимаю все празднования 9 Мая. У меня   архив чуть ли не по дням Великой Отечественной войны, по крайней мере, хроника всех знаковых событий есть.

- Вы упомянули отца-ветерана. Где он воевал?

- Батя в 17 лет ушёл на фронт. Спросили: «Радио любишь?», он ответил: «Да!». Что такое радио и как оно устроено, знать не знал, а взяли связистом в артиллерию. Хлебнул много: от Ленинграда до Берлина дошёл, закончил войну в Варшаве.

Наблюдать, а не выдумывать

- Основная работа сейчас у вас в кадетском корпусе?

- Я там четвёртый год преподаю. Сейчас во всех кадетских корпусах есть видеостудии, в Омске тоже. Я сам пришёл к Николаю Васильевичу Кравченко и предложил вести кинодело. У нас состоялся разговор, и как-то всё в одночасье решилось. До этого восемь лет преподавал в университете, учился в аспирантуре, написал диссертацию.

- А есть ли у документалистики модные тенденции?

- Не знаю, хорошо это или плохо (может, я стал ворчуном), но иногда нервно реагирую. Документалистика - это совсем не «что вижу, то и пою». Много таких людей, которые всё подряд снимают и считают, что это документальное кино. Это должно быть кино с экспозицией, завязкой, развязкой, конфликтной линией. Словом, всё строится по конкретным законам драматургии. В документалистике не может быть сценария, но синопсис, сценарный план, отвечающий на вопросы: что я снимаю, о чём, что хочу сказать, кому и зачем - обязан быть.

От музтеатра до ТВ

- Как вы стали режиссёром?

- После школы мне светило военное училище. К счастью, я его просто проспал. Документы в Тюменское инженерное уже были поданы, учился бы на сапёра, но на поезд не успел. Пацаны со двора пошли в политех, я с ними. Несмотря на то что я абсолютный гуманитарий, поступил легко. Но занимался самодеятельностью, спортом. Какая там химия или начертательная геометрия! На втором курсе за академическую неуспеваемость отчислили.

На них держалась Россия. Военная история семей омских журналистов «АиФ» Подробнее

Батя был суровым: «Не хотел учиться - пойдёшь служить». И пошёл, причём через неделю после отчисления. Служил в Новосибирске. Под конец службы в армии поступил в Новосибирскую консерваторию, тоже легко. На втором курсе понял, что не у того мастера учусь. Ушёл. Город Саратов мне нравился почему-то, я поехал туда и поступил в Саратовскую консерваторию. Опять на первый курс.

Когда уже сдал все экзамены, ко мне подошла преподаватель с театрального факультета, в прямом смысле взяла за руки и повела на третий тур на театральном факультете. А я и не упирался - воспринял такой поворот просто как интерес­ное приключение. Комиссии надо было что-нибудь прочесть; ничего не вспомнив толком из школьной программы, предложил рассказать анекдот. Рассказал в лицах, комиссия похихикала. Спросили: «Танцуете?» Что-то сымпровизировал. «Поёте?» Ну я же только что поступил на вокальное! Предложили походить вольным слушателем. Два курса отучился сидя на двух стульях. На третьем курсе сказали: определяйся. Я выбрал «театралку».

---

Если у режиссёра о войне не получается говорить спокойно, лучше вообще не говорить. Эмоции - это удел зрителя, а вот сделать так, чтобы зритель рыдал, должен мастер.

---

- Не жалеете теперь?

- Театральное образование даёт многое для режиссуры, я там стал что-то сочинять, ставить этюды. После Саратова попал в омский музтеатр, где отслужил семь лет.

В 1996 году наступило полное разочарование в профессии. Ушёл из театра. В те годы я уже снимал, режиссировал, сотрудничал с телевизионными каналами. Камеру в руках держу с детства - у дядьки была, привёз из Японии. Мне было лет восемь, когда взял её в руки.  Поступил на высшие режиссёрские курсы в Москве. Учился у Алексея Ханютина - это режиссёр, продюсер, сейчас президент правления Гильдии неигрового кино и телевидения.

В Омске на каналах стали выходить мои программы, но через определённое время эти  программы начали меня загонять в тоску - стало скучно и неинтересно их «лепить». Хотелось что-то поменять в жизни, выйти из рамок - и вышел. Уехал в Сургут работать водителем.

Поколесил пару лет - и душа потребовала возвращения. Однажды увидел объявление: в телерадиокомпанию «Сургут­интерновости» требовались специалисты. Позвонил - и меня взяли. Работал корреспондентом, режиссёром, редактором. Потом трудился на ТВ Сургутского района, объездил и облетел всю территорию Югры. Было время такой творческой свободы!

Документалистика - это совсем не «что вижу, то и пою». Это должно быть кино с экспозицией, завязкой, развязкой, конфликтной линией.

Но с Севером пришлось расстаться: подвело здоровье. В 2005-м вернулся в Омск, работал режиссёром на «12 канале» и параллельно преподавал в университете. Потом с телевидением распрощался, а с детьми мне до сих пор интересно работать.

- Почему? Это ж каждый год повторять одно и то же!

- А люди-то разные! Каждый год 14 новеньких «буратин» приходит. Каждому и башмачок надо подобрать, и колпачок. Нет-нет! Это не скучно, это абсолютно творческая профессия. Я никогда не работал по принципу «пришёл и отчитал». Я учу детей не сидеть в кресле, а пытаться снимать самим.

У нас есть успехи, в этом году впервые в истории кадетских корпусов был снят фильм «Школа взросления». Министерство культуры РФ его приняло, теперь ленту ждёт фестивальная жизнь. В сентябре устроим большую премьеру в Омске.