Егор Летов, поэт, музыкант, один из первых сибирских панков, родился 10 сентября 1964 года и прожил всего 43 года — очень мало для человека, но вполне ожидаемо для рокера.
Несмотря на всероссийскую (а отчасти и всемирную) известность, практически всю свою жизнь он прожил в родном городе — Омске. Именно здесь он записал большинство своих альбомов в квартире родителей в Чкаловском посёлке и умер уже в новой квартире на улице Учебной.
В честь 59-летия музыканта и 15 лет со дня его смерти omsk.aif.ru публикует материалы, посвящённые его памяти. Сегодня мы рассказываем, почему мир всё ещё помнит Егора Летова, как он повлиял на музыку и поэзию и почему без него сибирского панка никогда бы не случилось.
Матерщинные стишки
В сознании обычного человека Игорь Фёдорович (как его назвали при рождении) ассоциируется прежде всего с матом, протестом, немелодичностью и парой самых популярных песен. Тем не менее, почему-то по творчеству этого маргинального, по мнению многих, автора пишут статьи, читают лекции и проводят целые научные мероприятия — например, «Летовский семинар» от РГГУ.
Несмотря на то, что Летов никогда не получал профильного образования, его творчество очень литературоцентрично, книги для него, поэзия — значат очень много. Это и неудивительно: не понимая, что было написано до тебя, невозможно написать что-то новое и удивительное, ведь всегда есть угроза изобрести велосипед.
Юрий Доманский — филолог, профессор РГГУ, главный редактор научного журнала «Русская рок-поэзия: текст и контекст», автор книги «Формульная поэтика Егора Летова» и др.:
«Егор Летов, на мой взгляд, прежде всего – поэт. И не просто поэт, а один из величайших поэтов в истории русской словесности; поэт без приставки “рок-“ и без определения “поющий”; поэт, которого можно и нужно не только слушать, но и читать; поэт, создавший свой уникальный поэтический язык и свой неповторимый художественный мир. Язык этот состоит зачастую из нанизываемых друг на друга формул, которые на первый взгляд кажутся несвязанными между собой. Но это лишь на первый взгляд; когда же начинаешь вдумываться не только в сами эти формулы (не обязательно в те, что повторяются по ходу текста, но и в те, что употреблены в тексте однократно), а и в связи между ними, то понимаешь, насколько летовский поэтический мир структурирован, насколько он стройно и продуманно организован.
Учёные-стиховеды обратили внимание на то, что в поэзии Егора Летова есть все формы стиха, которые известны русскому стихосложению – факт удивительный сам по себе; факт, указывающий на то, что Летов не только прекрасно ориентировался в предшествующей поэтической традиции, но и мог эту традицию во всём её многообразии применять в своём творчестве, мог, переосмысливая её, создавать свой неповторимый художественный мир. А те формулы, из которых летовский мир состоит, нередко строятся как формулы оксюморонные, строятся на единстве противоположностей – “гневные вёсны, весёлые войска”, на слиянии в одно неразрывное целое, например, гипербол и литот – “беспощадные глубины морщин”, “марианские впадины глаз”…
В результате и весь мир Егора Летова – это мир, в котором противоположности, не переставая быть собой, оставаясь так же противопоставлены друг другу, как противопоставлены они в реальном мире, в нашей действительности, органично сливаются в целостность.
Таков летовский мир, построенный на синтезе крайностей. Мир этот страшен (не зря некоторые тексты Летова, например, “Насекомых” или “Русское поле экспериментов”, называют лирическими антиутопиями), по при этом – эстетически прекрасен. А такой прекрасный страшный художественный мир способен сотворить только гений».
Особую роль в сердце Игоря Фёдоровича занимали латиноамериканские писатели: Борхес, Кортасар и Маркес. Во многом именно они, изобретатели магического реализма, и повлияли на поэзию самого Летова — в ней, как и в этом жанре, границы реальности и вымысла становятся практически неуловимы, элементы чудесного проникают в реальный мир:
«Рвут мне спину свинцовой кастрюлей
Дни бранят меня шахматной кашицей
Их ослепшие груды небес
Раздвигают жемчужные створки
Только это уже ни к чему.
Наше вам меж кленовых зарослей
торжествующих громыхающих
Ха!»
При его невероятной начитанности и умении пользоваться множеством форм и структур стихосложения, он доказал, что не только филолог в пиджаке и с галстуком или партийный поэт может создать что-то невероятное.
Екатерина Овчинникова – поэт, филолог, руководитель творческой платформы ВЫСЬ:
«Во-первых, Егор Летов выполнил важнейшую функцию – расширил границы того, как можно писать. Удивительная работа с языком, с образами, с синтаксисом. Он создавал не только песни, но и потрясающие стихи и стихотворения в прозе. Об этом вам сейчас расскажут многие филологи. Но есть ещё кое-что. Летов показал, кто может писать. И вдруг в подворотнях обнаружились смелые блестящие умы, способные создавать поэзию голосом, образом, не пытаясь делать из себя поэта. Оставаясь собой. И это тоже большой подарок, который Летов сделал современной поэзии».
Поэтический коллаж
Слияние литературных, музыкальных и кинематографических источников в его творчестве делают Летова «поэтом эпохи», который вскрывает нарывы самых волнующих общество тем его времени, его поколения, его внутреннего мира. Не зря любимым художественным искусством Игоря Фёдоровича был плакат (как инструмент «вещания» определённых мыслей, плакаты он рисовал, работая в ДК Шинник) и коллаж (как синтез разных картин в одно целое, обложки нескольких альбомов сам музыкант создавал именно таким образом).
Зинаида Станкович — доцент, кандидат филологических наук, участница конференций по творчеству Егора Летова и автор научных статей в сборниках «Летовский семинар»:
«На мой взгляд, Егор Летов – одна из интереснейших персоналий русского рока. Люди, знающие суть феномена лишь поверхностно, воспринимают его как примитивного матершинника. В связи с этим мне доставляет невероятное удовольствие видеть, как округляются глаза некоторых из тех, кому я говорю, что езжу на конференции по творчеству Егора Летова.
Не многие слышали о том, что Летов был не только рок-поэтом и лидером групп, но и прекрасным коллажистом, создававшим обложки к своим альбомам. Каждый такой коллаж – и самостоятельное произведение, и ключ к пониманию как всего альбома, так и отдельных его песен.
Летов, без сомнения, — наследник искусства модернизма, экспериментировавший со словами, образами и даже графической составляющей текстов.
Наконец, сегодня его песни звучат невероятно актуально, когда мы начинаем задумываться о собственном присутствии в этом мире, о жизни, смерти и войне».
Подводя итог, можно отметить, что и тексты Летова сами по себе — это коллажи того, что он видит вокруг себя. Он фиксирует действительность через образы, которые познает. и важное замечание: эти образы не несут в себе смысла, то есть их невозможно расшифровать путем работы разума — только вчувствоваться.
Не пытаясь умом понять, что происходит, Летов чувствует это. и оно отражается в первозданном виде, будто познанное новорождённым или инопланетянином:
«Солнечный зайчик взломал потолок.
Закатился камешек на гору.
Пряная косточка свежего горя
Верно и яростно канула
В янтарную лету заслуженного долголетия.
Солнечный зайчик взорвал потолок.
Кончился почерк.
Угасли дожди.
Стихло безмолвие.
Родина настала».
Музыка нас связала
Неудивительно, что музыка Летова — такое же переосмысление всего, что было написано до него. Перечисляя любимые музыкальные альбомы, Игорь Фёдорович упоминал и хиппи-группу Love, и одних из первых панков Ramones, и диско-три Bee Gees.
Зная это, трудно говорить о Игоре Фёдоровиче как о дворовом музыканте, панке с тремя блатными аккордами в репертуаре и неуче. Не имея академического образования, Летов понимал, как и по каким принципам создаётся музыка, как она работает и что для неё важно.
Геннадий Шостак — кандидат педагогических наук, постоянный автор музыкально-информационного портала «Наш НеФормат», независимый исследователь рок-поэзии:
«Профаны вменяли в вину Егору Летову антимузыкальность. Да, с точки зрения классического музыкознания у "Гражданской Обороны" всё неправильно. Хотя… видимо, упрекатели-обвинители не удосужились внимательно послушать последние альбомы “Обороны” – “Долгую счастливую жизнь”, “Реанимацию” и “Зачем снятся сны”. Что касается до “прыг-скоковского” периода… Не помню, кому принадлежит высказывание, но здесь его приведу и дополню: да, три аккорда. Но это три ПРАВИЛЬНЫХ И НУЖНЫХ аккорда. И потом, слава Богу, гениальность музыкального произведения не всегда определяется его сложностью. Иначе говоря, гениальные произведения можно создавать и на трёх аккордах. И ранний Егор Летов – ярчайшее тому доказательство».
Мы рождены в Сибири
Летов предпочитал работать у себя дома, в комнате в квартире в Чкаловском посёлке — там появилась целая студия звукозаписи «ГрОб Records». В ней создавались не только песни самого Егора, но и других знаковых для сибирской сцены авторов.
Почему сибирский панк вообще выделяется в отдельную категорию? Во-первых, конечно, по территориальному принципу, его истокам — именно Тюмень, Омск и Новосибирск подарили миру этот жанр.
Но, во-вторых, конечно, по принципу удалённости от центра. Пока музыканты в Москве либо боялись творить, либо, наоборот, несмотря на ограничения всё равно находили свою аудиторию, по мнению сибирской сцены, у нас всё было не так. Инновации за Урал доходили долго, смягчения цензурной политики тоже, а горячая сибирская кровь в венах кипела.
«Творчество Егора Летова даёт пищу разным учёным – филологам (лингвистам и литературоведам), философам, культурологам, искусствоведам, социологам, политологам… Принято считать, что сибирский панк как явление держится на трёх китах – Егоре Летове, Янке и Чёрном Лукиче. И это так. Но не будь Егора Летова – не было бы ни Янки, ни Чёрного Лукича таких, какими мы их знаем сейчас. Таким образом, основателем сибпанка является всё же Игорь Фёдорович Летов», – дополняет Геннадий Шостак.
Побывав в психушке по политической статье, поработав на партию, отрицая коммунизм, а потом вернувшись к нему в эпоху перемен — Летов документировал, как в отдалении от столицы живёт Россия. Как тяжело, страшно, трудно, а часто просто опасно, по мнению музыканта, было жить в Сибири, пока в Москве люди богатели, сражались за демократию и выбирали президента.
Панк в целом — это музыка протеста. Сейчас разные политические акторы тянут Летова друг на друга, пытаясь понять, кого бы он всё-таки поддержал, будь музыкант ещё жив.
Но на самом деле, его протест был более глобален и противоречив — «я против всех», так он говорил сам в своих песнях. Это глубинная борьба, в которой нет правого и виноватого, извечное противостояние центра и глубинки.
Алексей Коблов — музыкальный обозреватель, автор нескольких книг о Егоре Летове и группе «Гражданская Оборона»:
«Летов, собственно, и придумал то, что теперь называют "сибирским панком". Ему было очень важно найти своих, близких по духу людей, создать свой собственный мир, это как в его песне "Зоопарк": "я ищу таких, как я". И у него это получилось. Если бы не его невероятная энергия и трудолюбие, помноженные на яркий талант, многим из ныне известных сибирских авторов – а это и Янка Дягилева, и Вадим "Чёрный Лукич" Кузьмин, и Константин "Кузьма" Рябинов, и так далее – было бы крайне трудно реализовать себя и сделать то, что они создали с его помощью. При всей их изначальной собственной одаренности они ещё и его произведения, часть его мира, который он сам и сотворил.
Он и есть сибирская сцена, в широком смысле слова. Не было бы Летова – не было бы и этой сцены, она бы просто не воплотилась такой, какой мы теперь её знаем».
Зачем это нам?
Такой вопрос часто возникает, когда мы говорим о месте творчества Летова в современном мире. Важно понять, что именно он сформировал современную независимую музыку из России такой, какой мы её знаем, он раздвинул границы этой музыки и, что немаловажно, поэзии.
Будучи огромной творческой величиной, он, может, был не очень приятным человеком, но победителей не судят. В первом упоминании «Гражданской обороны» в СМИ, автор заметки писала, что Летов и компания создают маргинальную, антисоветскую музыку, не ценят никого и ничего. Но они лишь были голосами поколения, а ценили самое главное — любовь, жизнь и личность. И, что интересно, журналистка уверяла, что успеха коллектив никогда не добьётся.
«Егор Летов – в самом широком смысле художник, творец, человек мирового, вселенского масштаба, таких не бывает много. Интерес к его противоречивой и при этом на удивление цельной феноменальной личности, к тому обширному наследию, что он оставил, не угасает с годами и, я уверен, будет только расти. Каждое новое поколение будет заново открывать его для себя, и находить в его песнях, стихах, музыке, прямой речи нечто своё, настоящее, вневременное. Он до сих пор на удивление живой, и привлекает к себе интерес теперь уже у тех, кто по молодости лет не застал концертов “Гражданской Обороны”. Это сродни тому, как было – и есть - с Высоцким, Башлачёвым, Цоем: это работает сквозь время. Так обычно и бывает с гениями и визионерами», — отмечает Алексей Коблов.
Для Омска личность Летова играет ещё более важную роль — он прославил город далеко за Уралом, он стал его лицом. Пусть и не самым приятным, под конец жизни сильно пьющим, но особенным и необычным. Идентичность Игоря Фёдоровича коррелируется с идентичностью города, его локальными брендами, тем, как город выделяется среди остальных. JVCR, «Левая нога», ЦСД, Беднотаун — всё это хоть и косвенное, но продолжение сибирского «андерграунда», который в своём стиле развивает культурную сторону Омска.
Евгений Груздов — культуролог, геральдист, сотрудник музея имени Врубеля, автор статьи «Метафизика Летова»:
«Творчество ГО помогло моему поколению не только обрести общий строй мысли, в это внесли вклад и другие культовые исполнители, но и опыт критического мышления, самостояния, в очень непростое время. Всё-таки, панк, тем более в летовском изводе, не так уж легок и удобен для восприятия – ни как панк, ни как поэзия, ни как философия.
Понятное дело для Омска Егор Летов – это личность, которая прославила город на всём постсоветском пространстве. Он значимая часть большого самобытного омского мифа о “поэте и власти”.
Пока поэт-музыкант был жив, было интересно смотреть на то, как он держит оборону и сопротивляется попыткам присвоить его наследие различными сообществами, властью, бизнесом. Мне кажется, он справился.
Теперь он легенда, бренд, который не просто можно продавать (у пластинок и кассет всегда была цена), но продавать так, как выгодно продавцам. Хорошо это или плохо? Не мне судить. Есть наследники, правообладатели. К счастью, даже они не могут переписать аккорды и слова, и выдать это за его творчество. Каверы, аранжировки и контексты исполнения – это нормальная жизнь после смерти – культура. Мешает это или помогает познакомиться с творчеством Летова, я думаю, сначала точно помогает, а потом всё зависит от воспринимающего. Для кого-то он так и останется только мифом – эмблемой эпохи и строя мысли, разошедшимся на цитаты, а для другого – станет важным собеседником».
Летовское поколение уже давно выросло и даже постарело, но новое продолжает хранить творчество Игоря Фёдоровича, как что-то важное и для себя тоже. Оно живёт в другое время с другими проблемами, вокруг них другая атмосфера, но в подземных переходах всё ещё поют «Всё идёт по плану», а подростки устраивают огромные флешмобы в память о музыканте.
Все прошло по плану. 
Омские музыканты сыграют на ста инструментах известную песню Егора Летова 
100 новосибирцев спели песню известного омского панка Егора Летова