Театр без консервантов. В «Студии Любови Ермолаевой» появился новый худрук

Более полутора лет в театре «Студия Любови Ермолаевой» искали замену ушедшей из жизни Любови Иосифовне Ермолаевой.

И вот на прошлой неделе новым художественным руководителем театра  была назначена Наталья Корлякова, 25 лет руководившая Театром для детей и юношества города Северска  Томской области.

«Любовь Ермолаева – человек, который шёл рядом со мной по жизни. И я не знаю, что это – случай, судьба, закономерность – то, что я пришла работать в её театр, – говорит Наталья Григорьевна.

Не для гонорара   

Виктор Старцев, omsk.aif.ru: Наталья Григорьевна, вы говорили, что не собирались уходить из Северского театра. Раскройте причину, что произошло?

Наталья Корлякова: Знаете, был такой потрясающий грузинский режиссёр – Михаил Туманишвили. И у него есть книжка «Режиссёр уходит из театра». Когда я прочла первую главу этой книги, то удивилась – просто всё  про меня. Так что прочтите хотя бы первую главу. В ней кроются не столько внешние причины этого противоречия, а, что важнее всего, – внутренние. Что же насчёт конфликта «режиссёр-директор» – нет таких театров, в которых такого конфликта не существовало бы. Очень часто он становятся губительным для театра. Но если режиссёр и директор в одной «упряжке», то система управления театром получится очень сильной.

– Одно дело – уйти из театра, и совершенно другое – согласиться на переезд в другой город, другой театр, попасть в другое пространство. Что послужило поводом согласиться? Какие моменты позволили вам сказать «да»?

– Не знаю! На самом деле я – жуткая фаталистка. Наверное, были  какие-то знаки, которые привели меня в этот театр, я пока это не анализировала. Сыграло свою роль и то, что мы уже 10 лет работаем с труппой вместе, я знаю творческий потенциал тех актёров, с которыми репетировала. Мне довольно часто присылают приглашения из других театров, где я могу просто поставить спектакль, получить гонорар и уехать. Но я поняла, что это  скучно. Ведь театр – это, прежде всего, лаборатория. Ибо только имея свой театр, можно без оглядки на время репетировать и сочинять, что-то менять. Например, «Ромео и Джульетту» мы сочиняли с актёрами два года. Такое возможно, лишь имея свою труппу единомышленников, свой дом, свою семью.

Когда начали   возникать театры-студии,  к ним сразу было приковано пристальное внимание театральных критиков. Они стали интереснее профессиональных театров, потому что не запрещались пьесы и авторы. Театр Любови Ермолаевой рождался из такого театра-студии. Здесь совершенно другая аура, другая атмосфера. Она меня манит. Поэтому  есть надежда, что вместе мы сможем не просто повеселить зрителей, но и рассказать им о чём-то важном. Для меня театр – это территория духовной силы.

Звёзды сошлись 

– Омские зрители интересуются, изменится ли репертуар театра? Если да, то каким образом? И как он вообще будет формироваться?

– Репертуар изменится. Не потому, что прежний репертуар плохой, нет, он хороший. Просто у каждого режиссёра есть свои пристрастия, свой вкус. И я обязательно буду отстаивать тот репертуар, за который  несу ответственность. Я ничего не имею против современной драматургии, есть действительно талантливые пьесы, и они имеют право быть в репертуаре театра. Хороший спектакль не может получиться без хорошей драматургии. И именно это должно служить основным вектором при создании репертуара театра. И совсем не важно, классика это или современная пьеса. Это моё режиссёрское кредо.

Конечно, сейчас у театров трудное время – надо зарабатывать деньги. И многие театральные менеджеры называют спектакли «продуктами». Меня это вначале жутко возмущало, но потом я подумала: «Почему бы и нет? Продукт так продукт. Только качественный, без ГМО и консервантов». Театр должен развиваться в двух направлениях. Да, зарабатывать деньги нужно, но без фестивалей, без показа спектаклей театральным критикам театр не сможет существовать. Он просто перестанет быть театром  и превратится в дом культуры.

– А есть какие-то конкретные идеи с прицелом на сезон – определённые пьесы, драматурги?

– Конечно, есть. Но, знаете, как только я озвучиваю что-то заранее, оно, как правило, не всегда получается. Не потому, что я суеверная…  Просто для того, чтобы появился спектакль, надо, чтобы все звёзды сошлись. Если ставится классика, то она должна звучать современно и  актуально, она должна быть интересна сегодняшнему зрителю. Ещё нужно, чтобы  роли были распределены правильно. Если нет Гамлета, незачем играть одноимённую пьесу Шекспира. Важно, чтобы актёрам было интересно играть, режиссёру – ставить, а зрителю – смотреть. Конечно, у меня есть свои задумки, есть пьесы, есть режиссёры, готовые ставить и работать. И меня это очень волнует, ведь я пока не знаю всей труппы. Так что озвучивать что-либо заранее, конкретизировать идеи нет смысла. А вот в начале сезона будет готов репертуарный план, и тогда можно будет всё узнать.

– Вы заговорили о труппе театра. Как вы оцените её актёров?

– К сожалению,  я знакома только с теми актёрами, которые были заняты в моих спектаклях. И мне предстоит интересный процесс, который я очень люблю – знакомство с новыми артистами. Это ведь как знакомство с любимым человеком, очень интимная вещь. Надо помнить, что ничего на свете не рождается без любви, и спектакль в том числе. Только в любви может появиться хорошая постановка, так же, как  красивый ребёнок. Что же касается актёров… Если судить по тем, кого я уже знаю, то труппа очень сильная, мощная. С такими артистами можно решать большие творческие задачи.

– Расцениваете ли вы переезд в Омск как свой карьерный рост?

– Нет! Никогда не думала о карьере. Даже немного странно, что ко мне сейчас столько внимания. Я просто хочу ставить спектакли, репетировать, создавать что-то новое…  Главное, чтобы на сцене появлялось что-то интересное как для зрителей, так и для актёров. Может быть, я обижу кого-то из работников театра, но я считаю, что главное действующее лицо театра – это актёр. Актёр – это царь и бог театра. Режиссёр может быть семи пядей во лбу, придумать такую концепцию и сценографию, где будет вода, огонь, фейерверки, свет умопомрачительный, материальная часть в полтора миллиона. Но если во всем этом нет актёра, то грош цена этим затратам и этим придумкам, потому что зритель идет смотреть на любимого актёра. Только артист может весь этот «боинг» со всеми декорациями вытащить так, чтобы зрители вышли и сказали: «Ах, какие актёры». Поэтому режиссёр должен быть как Змей Горыныч с тремя головами – организатор, постановщик и педагог. Если все складывается в одном режиссёре, получается Пётр Фоменко. Или Олег Табаков.