Юбилейные мероприятия в честь 150-летия Омского академического театра драмы открылись ретроспективой давних спектаклей в видеозаписи.
Первым показали спектакль 1984 года «У войны не женское лицо», который удостоен Государственной премии РСФСР им. К. С. Станиславского. Неудивительно, что среди почётных гостей юбилея Омской драмы был и создатель этой постановки Геннадий Тростянецкий, работавший главным режиссёром театра с 1980 по 1987 годы.
Минута объятий
Татьяна Кравец, omsk.aif.ru: Геннадий Рафаилович, спектакль о женщинах на войне поставлен не только по известной книге – вы придумали новых героев...
Геннадий Тростянецкий: Не совсем придумал. Собрал реплики по всей книге и предположил, что на фронте в прачечном отряде могла быть совсем молодая девчонка. Я сочинил такую 16-летнюю девушку. И вдруг оказалось, что существует реальная такая прачка, более того, она живёт в Омске. Варвара Петровна Колоскова, работала на нефтезаводе – она приходила на спектакль…
Знаете, у неё не было телефона. Но директор театра помог – на следующий день она смогла позвонить Валентине Кузьминичне Братчиковой-Борщевской, в чьём отряде она была прачкой. Говорили недолго: «Как ты, где, что? Я 40 лет тебя ищу. – Я в Омске, про нас поставили спектакль… - Давай ко мне в Киев немедленно!» Сыновья собрали деньги на самолёт - и они через 40 лет встретились.
Когда нам вручали Госпремию, Ульянов подошёл ко мне и сказал: «Только ради этой встречи стоило делать спектакль».
- Актрис подбирали по внешнему типажу или по внутреннему характеру?
- Не думал о внешности абсолютно, но так вышло, что актрисы главных ролей оказались похожи на своих прототипов! Заслуженная артистка РСФСР Капитолина Барковская - копия снайпера стрелковой дивизии Марии Ивановны Морозовой. Когда мы поехали на гастроли в Белоруссию, Капитолина списалась со своей реальной героиней. Она проживала в городке, на станции которого поезд стоит всего минуту. Подъезжаем и видим семь человек - вся семья с пирогами на перроне… Подбегают к нашему вагону. Капитолина с Марией Ивановной обнялись – просто две сестры! Копия! Стояли минуту… Мария Ивановна ушла – мы поехали дальше.
Поразительное совпадение – какое-то провидение нас вело. И я тогда понял, почему всё сложилось: мы были в ладах со своим внутреннем «я», были честны и искренни. За 1 месяц 10 дней мы сделали спектакль. Не надо никому ничего было объяснять, мы все пережили ту войну. Каждая семья, и моя тоже – отец прошёл от звонка до звонка, вернулся израненный, с осколком в руке.
- Высокая оценка – госнаграда, дорогие слова народного артиста СССР, нашего земляка Михаила Ульянова…
- И мой педагог - Георгий Александрович Товстоногов, режиссёр БДТ (Большого драматического театра в те годы в Ленинграде. – Ред.), прислал телеграмму: «Горжусь своим учеником». Она хранится у меня дома. Ответил: «Благодаря Вам я встал на ноги».
Мудрость театральная
- Становление на ноги как раз и проходило в Омском театре драмы?
- В день приезда в Омск директор М. Н. Ханжаров повёл меня по театру. Я спросил, сколько спектаклей в репертуаре театра. Он ответил, что 21, так как складские помещения театра позволяют хранить декорации только для 21 спектакля. Это было мудро. Я знаю в Санкт-Петербурге коллектив, у которого в репертуаре 60 названий – такая иллюзия активной жизни театра.
Спектакль «Двое на качелях» раз 15 смотрел в разных театрах: омских Ожигову с Чиндяйкиным никто не переиграл, никто!
На второй день на 11 утра я назначил репетицию. Но директор мне сообщил, что трое артистов возвращаются из театральной командировки в Тару, ехать далеко, вернутся поздно, утро для них – неудобное время. Ханжаров думал об актёрах. Он считал: если зритель увидит артиста с авоськой в очереди, он не придёт на Гамлета. И он был прав. Поэтому в театр приезжал спецбуфет - я впервые там ел пельмени из оленины размером с мизинец...
- Мигдат Ханжаров нам с Артуром Хайкиным (он был главным режиссёром, но потом заболел) говорил, что по плану мы должны поставить шесть спектаклей в год. Если мы сделаем один качественно, остальные он вытащит (имея в виду зрителей). Мы делали четыре качественных каждый сезон! Актёры действительно были сильные. И ещё Ханжаров понимал, что впереди директора театра должен стоять мощный художественный лидер. Конечно, поначалу я не был таким, многому учился у Артура Хайкина.
Ханжаров – это…(задумался). В искусстве главное – не как и не что, а кто! Кто – Ханжаров: абсолютная мудрость театральная.
Погружение и спасение
- Какой первый спектакль увидели в Омской драме?
- «Царскую охоту». Сижу, и у меня затмение случилось – я в Москве? Такие декорации… Играют Татьяна Ожигова и Ножери Чонишвили. Таня в роли «самозванки» говорит партнёру (играл обманщика графа Алексея Орлова. – Ред.): «Лёшенька, у меня внутри бьётся сердце твоего ребёнка…». Это так сказано было…
Потом видел Ожигову в спектакле «Двое на качелях» с Николаем Чиндяйкиным. Спектакль Хайкина. Я позже раз 15 смотрел этот спектакль в разных театрах – никто не переиграл их, никто!
Валерию Прокоп увидел в «Солёной пади» - такая хрупкая женщина и такая органика!
- Когда решил ставить «Моего бедного Бальзаминова», меня осенило: маму Бальзаминова, которая взрослеет и становится старушкой, будет играть Лера Прокоп. Мне все говорили, что я сошёл с ума и она не согласится. А в итоге - одна из выдающихся её ролей. Я сказал: «Лера, тебе 90 лет, нет – 99»!
Потом я повторил этот спектакль в другом театре, он шёл с колоссальным успехом. Но в омском спектакле была ещё высокая поэзия!
- В театральном мире говорят, что у вас было прозвище Пожарник. Почему?
Мы играли «Комнату» в Москве: я из гостиницы через поздземку иду, спрашивают лишний билет. Интересуюсь: «Куда? В Большой театр?». А в ответ: «Да вы что? На омский!»
После этого спектакля на сцену поднимаются Евгений Евтушенко и Эмиль Брагинский. Брагинский: «Кошмар! Недопустимо. Ноги моей не будет». А потом по 20 мест на другие спектакли спрашивал, говорил: «Я открываю его заново».
И помощница Георгия Товстоногова увидела «Комнату», подошла ко мне с красным лицом: «Я всё расскажу Георгию Александровичу!» и… стала меня обнимать.
Опыт в «уголовке»
- Помню. В отпуске на отдыхе я встретился с главным режиссёром театра Моссовета, и он предложил поставить спектакль. Я согласился и предложил «Печальный детектив». Вернулся из отпуска и стал писать инсценировку. Там по содержанию бывший милиционер, выйдя на пенсию, пишет рассказы о своей работе. И я пошел в Школу милиции (ныне Омская академии МВД России. – Ред.), представился, высказал просьбу, они откликнулись - познакомили с сыщиками. Меня стали возить на облавы, допросы, в тюрьму.
Помню, майор Лисянский меня потряс (П. Н. Лисянский в 90-е годы возглавлял отдел по раскрытию имущественных преступлений областного уголовного розыска. – Ред.). Я сказал, что мне нужно посмотреть на рецидивиста. Он предложил прийти завтра в 7 утра. Входит щуплая маленькая женщина, с тонюсенькими синюшными ногами - лето, а она в резиновых сапогах. Платок на голове, два фингала под глазами, губы намазаны красным. Здоровается с Лисянским, и он у неё спрашивает:
- Где твоя ксива? (Я впервые услышал это слово).
- Начальник, я холодильник напрокат взяла, там паспорт.
- Какой холодильник? Ты в теплотрассе ночуешь. Я тебя сейчас в зону отправлю. У наших женщин бельё пропадать не будет…
Оказывается, она по дворам воровала бельё, которое сушилось на верёвках, потом продавала его, и тем жила. Я очумел. А Лисянский говорит: «Рецидивист - от слова «рецидив», то есть «повторение». А ты думал, это какой-то медвежатник широкоплечий?» И я один к одному этот образ вставил в спектакль «Печальный детектив», премьера на сцене театра Моссовета прошла в 1987 году.
Смею думать, что мои семь лет – эти были годы, когда театр набирал обороты. Никаких космических задач я не ставил – было безумно интересно сочинять спектакль, и я знал, что обязательно воплощу замысел с такими актёрами.
