Первый раз спектакль прошёл в рамках эскизного показа лаборатории современной режиссуры. Второй эскиз состоялся по многочисленным просьбам зрителей. После этого спектакль было решено включить в репертуар театра. На всех трёх показах спектакля был аншлаг. После премьеры спектакля в Пятом театре, omsk.aif.ru пообщался с режиссёром Айратом Абушахмановым и автором пьесы Валерием Шергиным о постановке и современных женщинах.
Мат со сцены
Ксения Белодедова, omsk.aif.ru: Как вам в голову пришла идея назвать так пьесу?
Валерий Шергин: А как ещё заманить людей в театр? Написать «Гамлет-2»? Если на афише напишут Шергин, то никто не придёт, а написать Шекспир – кто-нибудь да заглянет в театр. Вообще, это просто мой сленг. Я так говорю, что «огонь», а что не «огонь». У меня два определения. Когда я писал пьесу, то сразу решил, что «шлюхи – не огонь». Я описал все стереотипы женщин, которых я видел. Диалоги мамы Алёны списаны с моей мамы. Мне понравилась её оценка, когда она сказала, что если бы это написал даже не Валерка, нам бы всё равно понравилось. Пожалуй, это наивысшая оценка.
- Были ли у вас сомнения, когда вы ставили этот спектакль?
Айрат Абушахманов (А.А.): Всегда страшно ставить спектакль впервые, особенно если это новая пьеса. Для меня было главное не скатиться в советскую драматургию, чтобы не запахло Вампиловым. Я хотел оставить провокационность. Эскиз это одно, а премьера спектакля – другое. Зрители приходят в театр нарядные и красивые, хотят получить эстетическое удовольствие, а тут нате вам, их спрашивают, «кто из вас шлюхи». Я боялся, как воспримут этот спектакль. На первом эскизе целый ряд бабушек встали и через 10 минут ушли, плюясь. Но молодёжи спектакль понравился. В эскизных показах было много мата, но сейчас мы его сократили, оставив только там, где нужно.
-Почему выбрали для постановки именно эту пьесу?
А.А.: Я уже давно задумываюсь о природе смешного. Я хожу в московские театры, и часто бывает, что в зале все смеются, а я не понимаю почему. Природа смеха различается у Петросяна, Comedy Club и «Уральских пельменей». Поэтому я искал среди множества комедий ту, которую можно поставить. Когда я выбрал эту пьесу, то думал, что мне откажут и скажут поставить её в другом месте. Я думал, что всё ограничится только эскизом. При этом я ожидал, что во время эскиза половина зала уйдёт, плюясь, а вторая половина отругает, но мы скажем, что это эксперимент. Было странно, когда мне снова позвонили и сказали доделать спектакль. Я хотел привлечь зрителей к постановке, сделать так, чтобы актёры разговаривали с залом напрямую. Конечно, есть пьесы, которые надо ставить по принципам Станиславского, когда зрители подглядывают в замочную скважину. А здесь я решил использовать другой приём, брехтовский.
- Почему жанр постановки характеризуется как социальная комедия?
А.А.: Комедия – потому, что пьеса смешная.
В.Ш.: Заканчивается всё хорошо. Если в конце герой жив, то это комедия, если умер – это трагедия.
В.Ш.: Они совершенно разные. В Ижевске в спектакле нет декораций, а сам он больше похоже на 3D-фильм. Поскольку впервые я увидел спектакль в Ижевске, то мне кажется, что он должен быть именно таким. Всё дело в первом впечатлении. Любой другой спектакль я сравниваю с первым. У одного режиссёра удалось одни решения, у другого – другие. То же самое могу сказать и по поводу актрис. Мне более убедительной кажется ижевская героиня Алёны, а в Омске - Ангелина и мама. У вас мне показался финал более правильным. Правда, я не совсем понял, зачем в конце звучит песня. Я бы завершил спектакль фразой Гели «Почему ты молчишь?». Но в Ижевске тоже в финале есть песня. Мне кажется, из-за этого концовка немного размывается. Вообще, для меня удивительно, что эту пьесу поставили в таком театре, потому что я, как правило, работаю с частными молодёжными театрами, которые играют в подвалах или помещениях, которые не приспособлены для того, чтобы вмещать много людей. Видеть свою пьесу в таком зале для меня редкость и большая радость. Как правило, с большими театрами я сотрудничаю, когда пишу пьесы на заказ. Но все тексты в этом случае подвергаются строгой цензуре. А здесь поставили одну из самых дерзских моих пьес.
Независимые девушки
- О чём эта пьеса? Вы хотели изучить нравы современных женщин?
В.Ш.: Мне не интересно рассматривать женщин под скальпелем. Просто существуют такие девушки, как главная героиня – Алёна. Когда мне говорят, что «мы таких не видели», я удивляюсь, потому что я, например, постоянно с ними общаюсь. Меня всегда интересовало, что с ними должно произойти, чтобы они изменились. Какую надо найти деталь, чтобы надавить на неё, и в голове у них что-то поменялось? Ведь они должны понять, что поступают плохо. Современные женщины оправдывают себя тем, что они свободные и хотят сами всего добиться. При этом у них двойные стандарты: можно принимать помощь от мужчин, заявляя, что это они их используют. Когда человеку дают второй шанс, он может задуматься и исправиться, либо делать то же самое.
А.А.: Говорят, что признание болезни – это путь к выздоровлению…
-В ваших пьесах часто встречается нецензурная лексика?
В.Ш.: Вообще ни в одной пьесе, кроме этой, я не использовал мат, потому что в остальных у меня больше мужских ролей. Мне самому не нравится, когда мат звучит со сцены. Но когда я начал писать про женщин, сначала вылетело одно матерное слово, затем второе… Мне показалось, что это смешно. С этим не все согласны.
- Откуда у интеллигентных людей интерес к маргинальной культуре? Сейчас популярен Шнур…
В.Ш.: Потому что появился Интернет, и теперь все об этом знают, а раньше был только телевизор, где такое не показывали… Это было всегда. Почему вы думаете, что раньше этого не было? Если раньше, когда в Москве появилась субкультура эмо, то в регионах она возникла только через два года, то сейчас Интернет всех уравнивает.
- Вы считаете, что современные девушки более испорченные?
В.Ш.: Девушки стали более самостоятельными. Идея независимости внедряется им в голову буквально с рождения. Сейчас никто уже не хочет спать с одним мужчиной, выходить за него замуж и рожать детей. Все хотят выйти замуж за богатого, думают, что они достойны самого лучшего. Спросите любого омича, и почти каждый скажет, что он не хочет жить в Омске, потому что достоин большего. Хочется спросить, чего? Работать на непрестижной должности они не хотят. Все хотят быть моделями, актрисами или певицами. Конечно, есть и хорошие женщины. Правда, таких я встречал мало.
- Должен ли театр нести воспитательную функцию?
А.А.: Да, но не нудно. Я не верю, что зритель, выходя из театра, скажет, что он стал другим человеком, больше не курит, не пьёт и так далее. Но если спектакль хороший, то с человеком что-то происходит. Говорят, что спектакль начинается только тогда, когда он закончился. Некоторые театры пытаются указать, что плохо, а что хорошо. Но это срабатывает всегда наоборот: зритель сидит и смеётся.
В.Ш.: Я не знаю, должен ли театр воспитывать или нет. Раньше я был актёром, работал в театре, и меня самого постоянно воспитывали. Я против этого, потому что у человека должна быть свобода. В спектакле всегда есть какой-то смысл, но для каждого он свой. Если после театра у человека появятся вопросы по поводу спектакля, то цель достигнута. В этом и есть смысл.