Примерное время чтения: 13 минут
377

Никита Михалков: «Если есть что-то чистое в нашей стране, то это регионы»

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 36. АиФ в Омске 04/09/2013 Сюжет Омск в Каннах
Фото Дмитрия Верхоробина

Чем удивили Европу сибиряки и какая польза от подобных фестивалей? Об этом в интервью нашему еженедельнику в Каннах рассказал известный отечественный кинорежиссёр Никита Михалков.

Подробнее о фестивале русской культуры в Каннах и выступлениях омичей читайте здесь >>>

«Браво» без любви?

– Никита Сергеевич, организаторы сходятся во мнении, что за 16 лет это лучший фестиваль. Вы с этим согласны? Неужели омичи смогли удивить Канны, где в год проходит более 800 развлекательных мероприятий?

Никита Михалков: – Вопрос заключается не в том, какой регион хуже или лучше выступил. Омские артисты получили возможность выхода на международную арену. Можно ли говорить о том, что мы оказались в центре внимания зарубежного зрителя? Нет. Да и не нужно. Просто все ребята показали то, что умеют, и домой вернутся с новыми впечатлениями. Это очень важно, и это происходит каждый год с новым регионом страны. С другой стороны, кубанский хор – это класс. А омский хор? Тоже класс. Но всё это вещи известные. Я не думаю, что омскому хору нужно много усилий, чтобы съездить на гастроли в Канны.

Нужно думать о том, как менять форму фестиваля, потому что за 16 лет нет новой крови, импульса, энергетики. Зал полный? Полный. Можно этим удовлетвориться. Но нужно не только показывать, но и самосовершенствоваться. Если не идти навстречу будущему, то рано или поздно это будущее тебя придавит. Хотя, безусловно, знакомство с регионами – важный момент. Мы показываем то, что имеем, и чем шире мы это делаем, тем гармоничнее складывается образ нашей огромной страны.

Именно Михалкову принадлежит идея этого фестиваля в Каннах. Фото Дмитрия Верхоробина

Судя по всему, французам на самом деле интересна Россия: на концерте омского хора почти весь зал состоял из европейской публики. Они кричат «Браво», аплодируют, но ведь французы не любят русских. Согласно опросам, Франция называет Россию одной из максимально недружественных к ней стран. Где правда? Почему нас ненавидят?

Н.М.: – А вы какую правду ждёте? Это абсолютно последовательное размывание национального самосознания человека, живущего в России.

Осознанное, спланированное. Сколько ни говори «сладко», сладко не станет, пока кусок сахара в рот не положишь. А мы очень много разговариваем. Мы не вписываемся в систему координат глобализации мира, потому что мы не хотим быть понятными, мы хотим быть понятыми. Но они хотят, чтобы мы были понятными и превратились в интеллектуальный «макдональдс».

Вот Вы говорите, что форма фестиваля застоялась. Но Вам не кажется, что французы всё-таки хотят видеть классику, будь то выставка ремёсел или русский народный хор?

Н.М.: – Я не говорю о том, чтобы превратить весь фестиваль в современное понимание искусства. Нагадить перед дверью и позвонить – это инсталляция, а сесть гадить и позвонить – перфоманс. Я не об этом. Убеждён, что в любой области, будь то Омск или Красноярск, существуют ещё нераскрытые мощные энергетические силы, которые нужно искать. Хотя я люблю Омск и омичей, в этом городе живут мои друзья, и именно из-за них я приехал на фестиваль в Канны. Потому что оторваться от работы для меня настоящая пытка.

Как человек, которые неравнодушен к Омску, можете со стороны сказать, есть ли у нас имидж области? По этому поводу многие спорят, кто-то говорит, что он есть, кто-то, что его нужно создавать…

Н.М.: – Что такое имидж? Мне странен этот вопрос. Давайте, к примеру, создадим имидж области. И что? Все тут же начнут собирать фольклор Омской области, костюмы, опираться на традиционные ремесленные промыслы? Сепаратно думать об имидже города или области – это ошибка. Думать нужно об имидже страны. Кто мы такие? Когда ты летишь девять часов на самолёте, сложно поверить, что под его крылом твоя огромная страна. С разной культурой, религией, но с людьми, говорящими на твоём родном языке. Ваш хор – это уже имидж, но этого мало. Я имею в виду пульсирующее, живое, нормальное развитие. И вообще слово имидж какое-то неправильное. Уж лучше слово образ.

У мэтра есть друзья и в Омске. Фото Дмитрия Верхоробина

Но ведь есть конкуренция между регионами, и этого отрицать нельзя. За МКАДом это очень остро чувствуется. Есть космополитичная Москва, а есть регионы, которые дерутся между собой с помощью бюджетов и имиджа. Мы пытаемся доказать, что мы лучше. Это хорошо или плохо?

Н.М.: – Конкуренция – вещь хорошая и нужная. Чем отличается патриотизм от шовинизма? Патриотизм – это когда я говорю, что люблю своё родное и призываю вас любить это же. Шовинизм – это когда я говорю, что мы лучше вас. Что у меня хорошо, а у вас плохо. Но считать чужое поражение своей победой – большая ошибка. Я очень люблю Москву, в которой я родился. Но уверен, что если есть что-то чистое в стране, то это регионы. И чем дальше от Москвы, тем чище. Главное, чтобы они не удовлетворялись тем, что они лучше соседей. Это бесперспективно.

Потерянная идеология

– Никита Сергеевич, но если не держать в голове мысль о том, что у нас лучше, чем в соседних городах, со своей родной земли все убегут. Людей ведь нужно чем-то удерживать в своих городах.

Н.М.: – Удерживать кого-то и хватать за руку – вещь неблагородная. Это при советской власти паспорта выдавали после армии, а до этого времени ты жил со справкой. Есть более страшные и глобальные вещи, такие как состояние русской деревни и отношение к своей родной земле. Брошенные деревни – это национальная катастрофа. Можно заботиться об имидже города и чистить улицы, но самое дорогое, что есть у человечества – это земля. Когда люди уходят из деревни в города – это правильно, потому что в деревне им нечего делать. Чтобы не уходили, нужна ясная государственная политика. Нужно тратить огромные деньги на воспитание, образование и на освоение своей территории. Прижали всех мегаполисом, а миллионы гектар земли взывают о помощи. Их вспахивали сотни лет, а сейчас они заросли бурьяном. Мы ведь понимаем, что нас кормить никто не будет. Когда выяснится, что у нас ничего нет, «ножки Буша» нас не спасут.

Но как вернуть молодёжь на землю, если им 24 часа в сутки с телевизора полощут мозги на тему – бери от жизни всё? Всё можно взять только в мегаполисе, но не в деревне.

Н.М.: – В стране нет идеологии. Никакой. Сегодня идеология такая – завтра ты должен есть больше, чем сегодня. И всё. Не знаю, где политика государства. Я делаю всё, что возможно на своём уровне, но не хожу на Болотную площадь и не взываю к восстанию. Столыпин когда-то сказал: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». Я его перефразирую: великие потрясения нужны тем, кому есть куда уехать. А вот великая Россия нужна тем, кто хочет здесь жить. По-моему, в этом случае возникает изменение вектора. Прозревают люди. Как привлечь людей на землю? Любая реформа связана с насилием. Но есть насилие понятное, а есть непонятное. Вот насилие демократов и либералов – непонятное. А человеку без высшего экономического образования должно быть всё ясно. Он должен его понять и принять. Как говорил Линкольн, можно обманывать часть народа, но весь народ обмануть невозможно. Я с трудом представляю, как лет через 120 оценят Ельцина.

Никита Сергеевич оценил выступление сибирских талантов. Фото Дмитрия Верхоробина

Ваше предположение?

Н.М.: – Преступник. Разрушить страну из-за личных амбиций, из-за обиды, и обмануть себя самого, что это хорошо – я не верю, что Ельцин сделал это потому, что он враг своей страны. Но масштаб мышления для огромной страны не может уместиться в масштабе работника, руководящего областью. Сейчас разрушилась связь времён. Война однажды сплотила людей – и молодых, и старых, и начальство, и подчинённых. Люди, которые руководили страной и которые жили в этой стране – они были родные, потому что пережили вместе одну страшную катастрофу. А потом страна развалилась за три дня. Стержень страха вымыли, а ничего другого не было. Огромная страна не может жить без идеологии.

Вы хорошо общаетесь с Путиным и говорите о том, что в стране нет идеологии. Как так?

Н.М.: – Если бы я ему говорил, что идеология есть, хотя её на самом деле нет, было бы странно. Но я ему говорю то же самое – идеологии нет.

Это и на СМИ отражается. Ненормально, когда в выпусках новостей из 30 минут 25 занимает криминал и ЧП.

Н.М.: – А кто будет смотреть телевизор, если поставить вместо всего это научно-популярные передачи? Политика должна заключаться не в том, чтобы перестать показывать криминал – его от этого меньше всё равно не станет. Ведь не идиоты были большевики, когда строили БАМ или осваивали целину. Они искали общее дело для народа. Вспомните, как в советское время школьники собирали макулатуру, как соревновались друг с другом. Так рождался социум. Как говорил мой отец, сегодня дети, а завтра народ. Надо убраться в стране. Физически убраться. Нужен фонд поощрения людей, которые не выкинули окурок, а потом поняли, что если ты этого не сделал – тебя поощрили. Выкинул – оштрафовали. Общее дело должно быть государственным, равно как и воспитание, которого больше нет. Мы обучаем менеджеров, но ребёнок сам должен выбирать, не надо его насиловать. Воспитывать детей нужно, когда они поперёк кровати лежат, а не вдоль. Нужно жить ради того, ради чего можно умереть. Значит, мы должны понять, ради чего можно умереть. А этого нет. А это идеология. Психология русского человека свелась к тому, что его радужное будущее заключается в том, что если он сегодня съёл два куска колбасы, то завтра получит три.

Омский концерт стал одним из лучших за историю фестиваля. Фото Дмитрия Верхоробина

Никита Сергеевич, расскажите про вашу экранизацию «Солнечного удара» Бунина. Вы столько лет хотели её снять…

Н.М.: – 37 лет я думал над этим и не мог понять. Потом пришла идея, я понял, о чём нужно снимать кино. У моего героя один вопрос – как это случилось? Почему солнечный удар 1907 года закончился ноябрём 1920? Я не даю ответа, но, как мне кажется, он понятен, хотя нигде не продекларирован. В фильме зашифровано очень много, и для меня это самая таинственная картина. Знаете, меня мама всегда учили не спрашивать «За что?», а говорить «Зачем?». Казалось бы, за что мне это, господи? Нет. Зачем. Если ты вдумываешься в вопрос «Зачем?», ты поймёшь «За что?». Надо мной издевались, когда говорили, что цунами в Японии не просто так, что Михалков с ума сошёл, что японцев наказал Бог за безверие. Бред. Я не говорю, что Бог наказал. Мы теряем уважение к жизни, смерти, природе человека. И за это получаем то, что получаем. Вопрос не в том, что японцы неверующие. Это всем наказание и предупреждение.

Когда где-то в Таиланде 300 тысяч человек погибли из-за цунами, когда пожары во всей России были… Тогда шла «Новая волна» в Юрмале в прямом эфире, но никто даже не вспомнил об этом. Не нужно фарисейски изображать соболезнования, но хочется, чтобы те, кто сидит и хохочет в зале, вспомнили. Как говорил Чехов, за дверью счастливого человека должен стоять кто-нибудь с молоточком, постоянно стучать и напоминать, что есть несчастные и что после непродолжительного счастья наступает несчастье. Вот об этом нужно помнить.

Досье

Никита Михалков, советский и российский актёр, кинорежиссёр, сценарист и продюсер, народный артист РСФСР. Председатель Союза кинематографистов России. Лауреат кинопремии «Оскар» (1994) в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» за фильм «Утомлённые солнцем». Родился в Москве в 1945 году.

Смотрите также:

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно


Вопрос-ответ

Самое интересное в регионах