О судьбах бывших белогвардейцев рассказали омские исследователи истории Гражданской войны. Их работы выходят за рамки изучения братоубийственной смуты, но касаются их участников.
Как прошла адаптация, кто такие лишенцы и военспецы, узнал корреспондент omsk.aif.ru. В центре изучения истории Гражданской войны состоялся круглый стол на тему: «Бывшие белогвардейцы в советском Омске 1920–х годов: коллективный портрет и социальная адаптация».
Сдавшись на милость
Омск изначально был центром, где еще до 1917 года базировались многочисленные штабные структуры Омского военного округа. Это был бюрократически-казённый город служилых людей. Об этом с долей юмора говорили ещё до революции: в Омске якобы не надо вечером включать много фонарей, так как улицы освещает блеск мундирных пуговиц.
С началом Гражданской войны офицеров в городе стало ещё больше: Омск стал столицей белой России. Наряду с другими антибольшевистскими органами высшей власти здесь появилось Военное министерство. Число высших армейских штабов значительно выросло, создавая под себя инфраструктуру и центры подготовки командного состава. А когда войска адмирала Колчака в ноябре 1919 года оставили Омск, всё это «административное наследие» пригодилось… Красной армии.
Новой стране срочно требовались профессионалы, но не абы какие, а политически лояльные. Фильтрационные проверки плененных белых особые отделы и территориальные органы ВЧК проводили в концентрационных лагерях и рабочем батальоне тылового ополчения. В Омске такие концлагерь и батальон находились на юго-восточной окраине города (ныне территория детского эколого-биологического центра, ул. Жукова, 109).
Те белогвардейцы, кто желал перейти на службу стране Советов, должны были получить специальное разрешение от чекистов. При этом они заполняли анкету, писали прошение, куда бы они могли пойти работать. Всё зависело от военной профессии и квалификации. Для служащих важен был профиль деятельности.
Все бывшие офицеры состояли на так называемом «особом учете» в органах ВЧК. Проверки были тщательными, порой, чекисты возвращались к делу о том или ином человеке. За службу в белой армии (в зависимости от характера деятельности) могли наказать весьма сурово: вплоть до расстрела.
Из списков расстрелянных советская власть не делала тайны: такие данные открыто публиковались в газете «Советская Сибирь». Так, в 1920 году расстрельный приговор был исполнен в отношении 148 человек, обвиненных «в контрреволюции»; 28 из них были офицерами белой армии.
«Идейно неблагонадёжный»
На поиски мирных профессий и мирного места службы офицерство активно устремилось после окончания активных военных действий на фронтах. В советских учреждениях имелись многочисленные вакансии педагогов, инженеров и техников, бухгалтеров и счетоводов; хватало и уровня гимназии или реального училища, чтобы найти хорошее место и иметь неплохие перспективы в трудоустройстве. Чекисты отмечали особый дух в общении бывших сослуживцев, корпоративную слаженность и взаимовыручку. Попросту: они помогали друг другу.
«Как раз это и настораживало спецслужбы: договориться о мятеже с такой сплочённостью было вполне возможным. Потому все служебные перемещения бывших белых офицеров в пределах губернии без санкции ЧК не допускались», – отметил Дмитрий Петин.
Бывшие офицеры, в массе своей снятые с особого чекистского учета, вполне мирно прожили вплоть до 1926–1927 годов, когда в стране стала ужесточаться общественная жизнь. В СССР развернулась массовая кампания по лишению «неблагонадежного элемента» избирательных прав: «лишенцами» становились за сам факт службы в белой армии, не важно, на каком посту или в каком звании человек там пребывал. За такой статус могли уволить, исключить из профсоюза, выселить из служебного жилья, а могли и выслать из города. Кадровые чистки активно поддерживали органы ОГПУ и партийные структуры, ставка была сделана на рабочий класс. А многие «бывшие люди», к кому относились и экс-белогвардейцы, воспринимались как чуждый элемент для революционного общества.
Царский генерал-майор и заслуженный деятель науки РФ
Одна из них – сохранение историко-культурного наследия, в этот процесс оказался вовлечён выдающийся представитель сибирской казачьей интеллигенции и омской дореволюционной общественности, генерал-лейтенант Георгий Катанаев. Он служил в Военном ведомстве при Колчаке, а в советском Омске продолжил свою научно-исследовательскую деятельность, помогая в становлении архивного дела в регионе.
Благодаря бывшему прапорщику царской и белой армий Фёдору Мелёхину появился в Омске музей, который сейчас носит имя Михаила Врубеля. Ему удалось собрать удивительную художественную коллекцию.
Военное образование предполагает не только знание дисциплин, но и умение передавать навыки и опыт личному составу. Потому многие офицеры выбрали для себя педагогическое поприще. В 1920-х годах в Омске средоточием науки и образования и первым вузом было учебное заведение сельскохозяйственного профиля (ныне – ОмГАУ им. П. А. Столыпина). Здесь читал лекции военный инженер полковник Павел Голышев, руководивший строительством различных зданий в советском Омске.
Никифор Павлов – генерал-майор царского периода и известный деятель науки, основатель научной геодезической школы. В 1918 году печатал деньги для белых властей, потом стал военспецом РККА. А после занял должность профессора в названном вузе.
Его коллега Константин Мурашкинский – биолог с мировым именем, фитопатолог. Служил в царской армии, в белой армии и у Деникина, и у Колчака. С Омском связан его карьерный взлёт, признание и, увы, драма жизненного исхода.
Александр Иозефер – математик, специалист по дифференциальному исчислению. Подпоручик армии Колчака преподавал в двух вузах, а с его именем связывают развитие парусного спорта, создание яхт-клуб, в котором он стал вице-командором.
Среди выдающихся педагогов, формировавших новое поколение российских инженеров-строителей, был бывший военный инженер, генерал-майор Николай Вараксин.
Кроме того, в средних образовательных учреждениях Омска в 1920-е годы работали бывшие белые офицеры: генерал-лейтенант Леонид Тимашев, подполковники Авенир Загребин, Гавриил Уфинцев, Апполон Подкорытов, Владимир Шайтанов. Все они играли видную роль в местной общественной жизни. Трое последних также считаются организаторами спорта. Бывший белый офицер Алексей Родоминов разработал календарь спортивных мероприятий.
Несмотря на скромные канцелярские должности, одним из известных в 1920-е гг. омских музыкантов (играл на альте в симфоническом оркестре в Доме Красной армии) был военный судья Омского военно-окружного суда генерал-майор Николай Сеницкий.
В числе бывших белогвардейцев, осевших в Омске, были те, кто осознанно приняли сан православного священника в условиях начала гонений на церковь – это подпоручики Василий Пляскин и Степан Григорьев, а также бывший чиновник военного времени Петр Споданейко.
Технические и организационно-хозяйственные навыки, полученные бывшими белогвардейцами, в ходе их профессиональной деятельности нашли широкое применение, в том числе для восстановления и развития экономического сектора Омского региона. Капитан 2-го ранга Александр Розенталь участвовал в организации маршрутной сети по рекам Сибири.
Подпоручик Михаил Лебедев работал на центральной электростанции.
Его жизнь на фоне эпохи - пример удачной адаптации, а затем и устройства бывшего офицера царской и белой армии в советское общество, а затем и полноценной реализации.
Генерал-майор Николай Артамонов активно участвовал в формировании и развитии системы местных финансов. До 1924 состоял на особом учёте бывших белых в органах ВЧК-ОГПУ. Лишался избирательных прав. В 1930 привлекался по делу о вредительстве в Военно-топографическом управлении. С 1931, получив инвалидность, работал секретарем зоотехнического факультета Сибирского сельскохозяйственного института. В 1937 году расстрелян.
Все эти и многие другие имена указаны в справочнике «Белые офицеры – красная власть»: именной указатель к фондам Исторического архива Омской области (конец 1919 – 1920-е гг.)». В научно-исследовательском издании представлено более восьми тысяч имён бывших офицеров и военных чиновников, которые впоследствии пошли на службу в Красную армию и советские учреждения.