Диктора Виктора Ларионова называют голосом омского радио. Любимому делу Виктор Геннадьевич посвятил 55 лет своей жизни.
Он рассказал корреспонденту «АиФ в Омске», как пронести любовь к профессии через всю жизнь.
Пирожок без начинки
Светлана Казанцева, «АиФ в Омске»: Виктор Геннадьевич, ваш голос знает не одно поколение омичей. Какой путь был пройден, чтобы стать голосом омского радио?
Виктор Ларионов: В преддверии 7 мая кто-то сказал, что радио - одно из самых гениальных иллюзий современности. И это верно. Когда звучат, к примеру, голоса радиоспектакля, человек создаёт у себя в голове совершенно потрясающие образы - получается личный, внутренний фильм. Это так здорово! Вот такой внутренний фильм меня когда-то заворожил.
Начало 50-х, мне было четыре с половиной года, когда я впервые услышал радио. Мы жили в маленькой деревне Даугавск на севере Муромцевского района. У наших соседей был детекторный радиоприёмник; сосед дал мне наушники, я услышал радиопередачу и был заворожён. Понял, что тоже так хочу. В душе поселилась пламенная страсть к радио, которая не утихла по сей день. Однажды я услышал мудрое высказывание, которое приписывают Конфуцию: «Найди себе работу по душе, и тебе в своей жизни не придётся работать ни дня». Оно полностью относится ко мне - все годы на радио были в радость.
После окончания девятилетки я приехал в Омск. Хотелось найти занятие, связанное с радио, но не получилось. Чтобы не возвращаться в деревню, поступил в автодорожный техникум. Во время учёбы приходил к замечательному омскому диктору Николаю Акимовичу Мироненко. Конечно, я был молод, голос был не тот… Но я очень хотел попасть на радио, поэтому стал техническим работником. Для меня Дом радио был священным местом. Я по 12 часов в сутки слушал дикторов. А дикторы тогда были эталоном произношения, голоса, подачи материала. Они все были невероятными личностями.
Позже, когда познакомился с ними лично, приобрёл собственный дикторский опыт, я понял, что по голосу и интонации можно «прочитать» человека, понять, есть у него наполнение или он - пирожок без начинки. Не зря существовал жёсткий отбор. Дело в том, что тексты для дикторов готовыми приносили в студию, никто до последнего момента не знал, что будет читать. Нужно было за несколько секунд вникнуть в текст и найти нужную интонацию. Нас специально учили: читая первую строчку, мы должны были видеть седьмую-десятую. Профессия диктора всегда была эксклюзивной, на радио в Омске был сильный коллектив.
В 1970-м мне выпал шанс устроиться диктором на радио в Красноярске. Подал заявку, и меня неожиданно выбрали. До сих пор не понимаю почему, ведь был очень большой конкурс - около 300 человек на одну вакансию. Если бы этого не произошло, моя судьба сложилась иначе.
- Вы прожили в Красноярске 11 лет, и в Омск вернулись профессионалом высокого класса…
- Чтобы стать профессионалом, пришлось много работать над собой. Я прошёл много километров по аллеям студгородка, мыча песни, - занимался по системе Станиславского, чтобы улучшить голосовые данные. Усилия увенчались успехом - постепенно я стал диктором высшей категории.
«Стена плача»
- Сейчас на смену дикторам пришли теле- и радиожурналисты, ведущие. Что потеряло радио?
- Радио потеряло главное - образец речи. Сейчас ведущие говорят хорошо, но не безупречно.
- Раньше дикторы обязательно занимались с преподавателями техникой речи. Стоит ли вернуть эти курсы?
- Безусловно, стоит. Раньше диктора не выпускали в эфир, если он пропускал занятия по технике речи. Дикторы всесоюзного радио работали под руководством Института русского языка РАН. В дикторской на радиостудии была «стена плача», на которой размещались речевые ошибки, допущенные дикторами в эфире.
- На омском радио такой стены не было?
- Нет. Наши дикторы были образованны, они - пример отношения к своей профессии. За Уралом дикторский коллектив омского радио был лучшим по своему звучанию, подаче материала.
- Режет ухо техника речи современных радиоведущих?
- Да, режет. Особенно напрягает дикция - не хватает чёткости произношения. Однажды мне сказали, что дикторы обладали утрированным, неестественным произношением, которое резало слух. Я не согласен с этим. В моей практике был случай: когда работал в Красноярске, получил письмо от жительницы посёлка под Норильском. Она написала, что благодаря моему голосу она смогла выйти из депрессии. Меня это потрясло до глубины души.
- Запреты были в основном по политическим мотивам. Категорически нельзя было говорить о диссидентах. Что касается музыкальных передач, у нас был целый список запрещённых имён и произведений. Сейчас многие запреты сняты.
- Лет 30 назад в каждом доме утро начиналось с сигналов точного времени по радио. Эфир был наполнен новостными и аналитическими программами. Сейчас появились радиостанции на любой вкус. Множество развлекательных передач и агрессивной рекламы на разных частотах создают впечатление, что радио - нечто легкомысленное и навязчивое. А как же аналитика, серьёзные дискуссии? Каким должно быть, на ваш взгляд, современное радио?
- Из всего многообразия серьёзные аналитические передачи сохранились только на двух радио - «Маяк» и «Россия», но эти программы узконаправленные. Нужно ли вернуть на радио объём аналитического контента, который был, сказать не могу. Проблема в том, что у современного радио небольшая аудитория слушателей, подавляющее большинство ушло в интернет и черпает информацию оттуда. Возможно, когда-нибудь аналитика на радио вернётся.
За силами на малую родину
- У вас великолепный голос. Как удаётся сохранять его?
- Я до сих пор занимаюсь по системе Станиславского - мычу песни. Сейчас меня приглашают на литературные радиопередачи, на телевидение читать закадровый текст документальных фильмов, для музеев начитываю аудиогиды.
- Свою жизнь вы посвятили радио, сейчас находитесь на заслуженном отдыхе - часто выезжаете на природу, на свою малую родину в Муромцевский район. Чем для вас являются эти поездки?
- Я всегда ездил на малую родину и продолжаю это делать. В своё время объездил весь Советский Союз, но для меня родина - это маленькая деревенька Даугавск. Её уже не существует, но я приезжаю в это место каждый год, прохожу по бывшей улочке… Земля до сих пор помнит. Ещё растут ромашки вдоль бывшей дороги, кусты черёмухи, в том числе и те, что посадили мои мама и бабушка в 1930-е годы. Я черпаю там силы. Стараюсь ездить один - встреча с родиной должна быть интимной.